– Кто там? – хрипло спросила я.

– Это я.

Даниель? Так поздно?

– Входи.

Я пригласила его в комнату, прежде чем сообразила, в каком неподобающем виде нахожусь. В постели, в рубашке, да еще и без панталончиков. Я быстро приподняла подушку, села, а одеяло по бокам заправила под себя.

Даниель уже привел себя в порядок, переоделся в знакомую рубашку, на глаза свесилась мокрая челка, и капельки воды блестели на лбу.

– Ты не возражаешь? – спросил он, демонстрируя курительную трубочку, зажатую между пальцев.

Вопрос меня удивил. Папа никогда не вдыхал запаха ароматных трав, находясь с нами в одной комнате.

Не принято было это делать при дамах. Но в крепости царили простые нравы, мужчины успели позабыть о манерах, навязанных обществом, и к тому же Даниелю после трудного дня наверняка хотелось расслабиться. Пусть. Главное, что он рядом.

Я покачала головой: «Не возражаю».

Даниель прикурил от огонька свечи, присел на край постели, вытянул ноги и долгое время молчал, стряхивая пепел в блюдце, на котором тлел огарок. Красный огонек курительной трубочки казался глазом какого-то невиданного зверя, который медленно перемещался то вверх, то вниз: Даниель курил не торопясь, надолго задерживая дым. В воздухе запахло пряностями и горечью.

Интересно, о чем он думал, пока тлела завернутая в тонкую бумагу травяная смесь? Он смотрел на меня не улыбаясь, но очень внимательно. Так, будто впервые увидел и я была незнакомкой, а не Агатой, которую он знает всю свою жизнь.

Конечно, это мне мерещилось. Даниель устал, вымотался, и, вероятно, в голове его не было ни единой мысли, когда он скользил по мне бездумным взглядом.

– А ведь я помню тебя в люльке, – сказал он и наконец улыбнулся. – Твой папа с гордостью демонстрировал орущий сверток, а я думал: какая ты страшненькая!

– Что?! – делано разозлилась я и подпихнула его ногой через одеяло. – А ну повтори!

На самом деле я не верила, что Даниель, в ту пору двухлетний мальчишка, мог запомнить этот момент. Скорее всего, он решил затеять нашу любимую игру «Разозли Агатку и получи подзатыльник». Я обрадовалась, что он снова превратился в прежнего без – заботного Даниеля.

Он шутливо отпрянул от моего тычка, затушил окурок о блюдце.

– Но потом из маленькой колючки ты внезапно превратилась в очаровательную девушку, – заметил он уже серьезно.

Я разулыбалась – много ли внимания нужно влюбленной девушке, чтобы почувствовать счастье, – и замерла. Такие слова казались прелюдией к чему-то важному. После обычно следует признание: «Стань моей женой, Агата. Я люблю тебя и всегда любил».

Я ждала, а Даниель молчал. Смотрел. И будто бы снова видел не меня, а кого-то другого.

А потом что-то словно неуловимо изменилось. Его напряженные плечи расслабились, лицо разгладилось, точно он принял какое-то решение.

– Скучала без меня? – весело спросил он.

– Нет, не очень, – в тон ему ответила я.

«Скучала, ужасно скучала, ты же знаешь!»

– Я провела вечер в компании юного аристократа.

Я гордо продемонстрировала книгу, которая укатилась под бок и уже давно натирала кожу острым углом.

– Ах, этого аристократа! – воскликнул Даниель. – В таком случае я вызываю его на мужской разговор!

Он отобрал у меня книгу, а я, хохоча, принялась с ним бороться, пытаясь ее вернуть. Одеяло сбилось, оголив ноги, но в пылу сражения я совсем забыла о том, что мне уже не десять лет и что Даниель не должен видеть мои обнаженные икры до свадьбы. Я лягалась и смеялась, вспомнив, как в детстве в похожем сражении наставила Даниелю синяков.

Я смеялась до тех пор, пока Даниель не сжал одной ладонью мою ступню, останавливая ее на подлете, а другой – икру. Мои ноги были полностью в его власти. А я оказалась беспомощной, лежащей перед ним на спине. Да еще вспомнила, что панталончики сейчас сушатся у окна, и кровь бросилась к лицу. От взгляда Даниеля меня скрывал край одеяла, но стоит ему подняться чуть выше, мой конфуз станет очевиден.