Интересно, о чем он думал, пока тлела завернутая в тонкую бумагу травяная смесь. Он смотрел на меня не улыбаясь, но очень внимательно. Так, будто впервые увидел и я была незнакомкой, а не Агатой, которую он знает всю свою жизнь.

Конечно, это мне мерещилось. Даниель устал, вымотался, и, вероятно, в голове его не было ни единой мысли, когда он скользил по мне бездумным взглядом.

— А ведь я помню тебя в люльке, — сказал он и наконец улыбнулся. — Твой папа с гордостью демонстрировал орущий сверток, а я думал: какая ты страшненькая!

— Что?! — деланно разозлилась я и подпихнула его ногой через одеяло. — А ну повтори!

На самом деле я не верила, что Даниель, в ту пору двухлетний мальчишка, мог запомнить этот момент. Скорее всего, он решил затеять нашу любимую игру «Разозли Агатку и получи подзатыльник». Я обрадовалась, что он снова превратился в прежнего, беззаботного Даниеля.

Он шутливо отпрянул от моего тычка, затушил окурок о блюдце.

— Но потом из маленькой колючки ты внезапно превратилась в очаровательную девушку, — заметил он, уже серьезно.

Я разулыбалась — много ли внимания нужно влюбленной девушке, чтобы почувствовать счастье, — и замерла. Такие слова казались прелюдией к чему-то важному. После обычно следует признание: «Стань моей женой, Агата. Я люблю тебя и всегда любил».

Я ждала, а Даниель молчал. Смотрел. И будто бы снова видел не меня, а кого-то другого.

А потом что-то словно неуловимо изменилось. Его напряженные плечи расслабились, лицо разгладилось, точно он принял какое-то решение.