– Ах, верно, вы ведь родом из Инвернии, – припомнил Аррил. – Выходит, и с принцем знакомы.

Она с улыбкой наклонила голову.

– В таком случае проведем торжественный ужин в честь всех наших инвернских гостей, – подытожил Аррил. – Когда вы будете готовы, вас и ваших жриц проводят в Ирринор и разместят. Буду рад служить вам.

Он уже почти повернулся к выходу, когда Бетельгейзе проговорила:

– Благословения не попросите?

Она не могла не заметить, как дрогнуло его лицо. На тонких губах жрицы зазмеилась пренеприятная улыбка. Проглотив резкий ответ, Аррил приблизился к Бетельгейзе и с энтузиазмом истинно неверующего пробормотал:

– Прошу благословения верховной жрицы.

В серебряной чаше дрогнула вода, когда Бетельгейзе обмакнула в ней кончики пальцев. Она легко коснулась лба графа и ласково проговорила:

– С вами защита Великой Девы.

– Да славится имя ее, – механически отозвался он.

По коридору он пронесся как вихрь, однако на ступеньках парадного входа внезапно споткнулся и замер. И вновь картина из прошлого встала перед его глазами. Он вспомнил, как ее уводили для последнего покаяния. Вспомнил, как она обернулась и посмотрела на него. Отчаяние в ее глазах полоснуло его тогда как ножом, однако он не шевельнулся, и стражники, что держали ее под локти, рванули ее вперед, заставляя шагать дальше – туда, где ее ждало всеобщее поругание. Таков был закон. Она должна была принять суд людей, чтобы избежать суда высшего.

Аррил дрожащими пальцами стер остатки влаги со своего лба и стиснул руку в кулак. Черт бы побрал все эти высшие силы.

Звезды выцветали. Здесь на берегу шумного моря они казались особенно близкими, а их исчезновение – особенно заметным. Герхард стоял неподвижно, прислушиваясь к мерному всхлипыванию волн и негромкому разговору своих спутников, которые держались за его спиной. По левую руку от Герхарда маячили неясные очертания башен и замков. Анемополис. Город всеобщего благоденствия. И Ирринор, великая цитадель магов. В последний раз он побывал здесь ребенком, приехал вместе с отцом. Яркие улицы и бесконечные цветочные клумбы не впечатлили юного принца, они резали его глаз северянина. Герхарду воспетый в поэмах город напоминал творение кондитера, переусердствовавшего с мастикой. То ли дело суровая красота Инвернии – дремучие леса, вересковые пустоши и студеные озера его родины. Даже сейчас его тянуло домой, пусть и шести дней не прошло с тех пор, как он покинул свое королевство.

Кто-то шагал по каменистому берегу в его сторону. Герхард повернулся, вглядываясь в смутные силуэты. Когда тьма расступилась, он обвел взглядом знакомые лица и нахмурился.

– А где он сам?

– Стыдно признаться… – пробормотал один из контрабандистов и почесал заросший подбородок.

Герхард кивнул в знак понимания и зашагал в сторону пришвартованной за скалой лодки. Кирассе оказался подле нее: стоял на коленях и с упоением извергал из желудка остатки сытного ужина, приправленного – Герхард невольно поморщился – щедрой порцией кислого вина.

– Ты позоришь всех контрабандистов материка.

Ответом ему послужила очередная малоприятная трель. Герхард жестом подозвал одного из своих людей и отправил его за вином.

– Раз уж качка так тебя терзает, не проще ли поискать другую работу?

– Послушайте-ка его, – возмутился Кирассе и поднялся на ноги, смачно сплюнув напоследок. – А уйди я на покой, не заскучаете?

– Будем писать друг другу письма, встречаться раз в год.

Контрабандист подбоченился.

– И чем мне заняться?

– Вари сыр. Я даже куплю тебе козу.

– Вокруг меня и так одни козы. Шестеро сестер! И всех нужно замуж отдать.