- Так-так-так… Это ты, значит, засиделся в архиве и жаждешь приключений, и считаешь, что я должна рисковать, чтобы развлечь бедную птичку? – насмешливо поинтересовалась я, зная, что на «птичку» Сильвер может и обидеться.

И он действительно обиделся. Взмыл в воздух резко, затерявшись в темноте, и я выдохнула: его яркие глаза, глядящие в мои, напрягали.

7. 7

Но выдохнула я рано – Сильвер, как оказалось, заходил сзади. Я услышала это, отчётливо различив осторожное хлопанье крыльев позади себя. Филин подкрадывался, но при этом был стремителен – настоящий хищник, опытный.

Не успела я обернуться, как почувствовала, что цепкие когти моего спутника вцепились в рюкзак. Облезлый филин был довольно упитан, и потому от неожиданности я чуть не повалилась на спину, но именно он и удержал меня, размахивая крыльями и крепко держа за рюкзак.

- Эй! – возмутилась я. – Ты что творишь?!

- То, что должен! – ответил он как-то невнятно, словно с набитым ртом.

Я догадалась, что он открывал клювом рюкзак, но пока не понимала, для чего. Забраться внутрь, что ли, решил?

- Ты чего, Сильвер? – спросила я уже не так возмущённо, а даже миролюбиво. – Ты обиделся, что ли?

- Эрика, ты упряма, хуже осла! – пробубнил филин. – Тебя проще заставить пойти со мной, чем уговорить!

- Заставить? – рассмеялась я, представив, как эта облезлая птица пытается поднять меня в воздух за лямки рюкзака.

Не успела вдоволь насмеяться, как пришлось притихнуть: необычно яркая вспышка молнии ослепила на миг, а потом гром грянул неожиданно близко и громко, даже на какое-то время заложило уши.

Это отвлекло меня от главного: Сильвер отпустил рюкзак. А спустя миг появился передо мной, но не так близко, как прежде, а на безопасном расстоянии.

Ослеплённая светом молнии, я не сразу заметила, что Сильвер сжимает в когтях.

- Итак, мы посмотрим, кто стонет, Эрика! – заявил филин безапелляционно. – Мы посмотрим и продолжим путь!

- Да не пойду я никуда! – возмущённо воскликнула я, глядя в глаза Сильверу: с расстояния они совершенно не пугали. – Я иду искать Дремучий Лес Отшельников, чтобы спастись, а ты предлагаешь мне рисковать, бессмысленно и необоснованно! Друг называется! – надулась и отвернулась, краем глаза следя за птицей. Может, в нём проснётся совесть?

- Как твой друг, я как раз и сделал этот риск осмысленным и обоснованным! – парировал он, и я не совсем поняла суть. – Посмотри, что у меня? – он посмотрел на свои лапки, и я проследила за его взглядом. Он смотрел на… карту! Ту самую карту, что лежала в моём рюкзаке и без которой мне точно никогда не отыскать дорогу в нужный Лес!

- Ах ты! – я ринулась к нему, желая отобрать карту, но филин отпрянул и взлетел повыше, чтобы я точно не допрыгнула.

- Давай же, не занудствуй! – уговаривал Сильвер. – Всё равно вариантов у тебя нет! За мной!

И, не дожидаясь ответа, полетел в сторону, мигом затерявшись меж деревьев.

- Мне не видно тебя! – крикнула я ему.

- Гроза приближается! – отозвался он, и я метнулась на голос. – Скоро вспышки молнии станут частыми, и ты сможешь видеть всё куда лучше, чем я! – дал позитивный прогноз он и добавил: - Но не надейся, что я дам тебе возможность воспользоваться этим преимуществом!

- «Возможность воспользоваться этим преимуществом», - презрительно передразнила я его. – Ненавижу тебя! Так и знала, что не надо брать с собой кого попало!

- Не отставай, Эрика! – поторопил филин, и я, скрипя зубами от злости, помчалась за ним.

Он оказался прав, и вскоре молнии стали вспыхивать чуть ли не постоянно. Филин замедлил полёт, чему я несказанно обрадовалась: заброшенная часть парка оказалась почти непроходима. Видимо, здесь сажали деревья, которые считались красивыми и декоративными, а потому требовали постоянного ухода. Теперь же, разросшиеся, они имели странные формы, обломанные ветви и расщепленные от времени стволы. Погибшие деревья иссыхали, но оставались стоять, занимая место. Они отчего-то пугали меня своими мёртвыми силуэтами без коры, выбеленными ветрами и дождями. В свете молний такие деревья казались молчаливыми стражами леса, которые ловили меня своими руками-ветками, но те с печальным хрустом обламывались, поскольку стали хрупкими за долгие годы.