— Эрвин, — страшный голос, похожий на вздох неуспокоенной жестокой души, раздался в тишине роскошного дома. Он шелестел, будто ветер, гонящий сухую листву, и любой человек, услышавший этот зловещий голос в лесу, умер бы на месте от ужаса. Но Эрвин лишь покосился во тьму, не прекращая любоваться своим хрустальным шаром. — Отчего ты медлишь, Эрвин? Зачем эти сложности? Возьми скорее свою жертву, Эрвин, и возроди нас! Я жажду крови и мести!

— Ты ждал столько лет, — медленно произнес Эрвин, обдумывая и взвешивая каждое слово, — твой дух дремал веками… Так неужто ты не потерпишь еще несколько дней, Первый?

— Я устал ждать, — желчно, как древний больной старик, проскрипел в ответ Первый. Бесплотная тень скользнула над полом, на миг затенив ярко пылающий огонь в камине, и вытянулась черным унылым призраком перед Эрвином. — Ты всегда был тщеславен и любил самые яркие человеческие оболочки! Неужто тебе и сейчас хочется покрасоваться и упиться всеобщим обожанием вместо того, чтобы вернуть этот мир нам? На что ты потратил жертвенную кровь? Натянул красивое гладкое лицо? Ты поранил девчонку, я знаю. У самого тебя не достало бы сил, чтобы вернуть себе даже часть того, что тебя сейчас окружает. Я слышу запах тела этой девчонки. Он пропитал весь твой дом. Он пророс в стены. Ты мог бы разбудить половину из нас этой жертвой, но твое желание покрасоваться перевесило весь здравый смысл!

— Не только это, — как можно небрежнее ответил Эрвин, взяв со стола бокал с янтарным ароматным коньяком. — Я, конечно, люблю все блага, что дает жизнь, но не в этом причина того, что я не взял девчонку.

— А в чем же тогда? — насмешливо произнес Первый.

— Я нашел твой мизинец, — как бы невзначай заметил Эрвин, внимательно глянув на черную колышущуюся тень. — И тех, кто похитил твои сокровища.

— И где же он?! — нетерпеливо завертелся Первый.

— Он был в руках той самой девчонки, которую мне якобы предназначили в жертву, — многозначительно ответил Эрвин. — Но ты ее не чувствуешь, не так ли?

Первый затих.

— Вот и я не почувствовал, — подытожил Эрвин, рассматривая красивые блики, играющие на поверхности янтарной жидкости. — Она держала его в руках, Первый. Она знала о его свойствах, но легко с ним рассталась. Твоя сила не проросла в ней, не испачкала ее души ни алчностью, ни хитростью, ни жестокостью. И моя сила… тоже. Я держал ее в руках, я касался ее души своей магией, и все равно она могла мне сопротивляться. У нее словно есть защита.

— Думаешь, защита? — подозрительно произнес Первый. — А может, она Помеченная?

Эрвин рассеянно пожал плечами. В его памяти всплыл образ перепуганной Элизы, ее запах, и ее слабое, но уверенное «нет»!

— Вот и я этого не знаю. Мне нужно посмотреть на нее. Почувствовать.

Первый мерзко захихикал.

— Разве ты не трогал ее? — гадко и пошло спросил он. — Я знаю, ты ее касался!

Казалось, на миг в камине пламя взметнулось выше, с гудением промчалось по трубе, синие глаза Эрвина вспыхнули ненавистью.

— Это не твое дело, — хрипнул он. — Если она Помеченная, то это моя добыча. И ты получишь свою долю только тогда, когда я возьму свое!

— Какой грозный, — усмехнулся Первый. — Еще скажи, что ее запах свел тебя с ума после стольких лет покоя!.. Впрочем, это твое дело. У меня теперь заботы поважнее есть. У кого, говоришь, ты нашел мой палец?

— У самого богатого семейства города, разумеется,— усмехаясь, ответил Эрвин.

— И у них мой сундук, или один палец? — допытывался Первый.

— Откуда же мне знать, — усмехнулся Эрвин. — Может, ты сам пойдешь проверишь?

Первый промолчал, но в его молчании было слишком много чувств.