– Я не говорила, что вы старый, – возразила она.

Питер рассмеялся.

– Доктор Грегсон, мистер Грегсон... – проговорил он. – Так и видишь перед собой этакого старикашку с брюшком, седенькой бородкой и в золотых очках. Можешь мне поверить – я совсем не такой. Ты скоро сама в этом убедишься.

– И вы... Ты приехал сюда, чтобы встретить меня?

– Почему бы нет? И потом, разве на моем месте ты не приехала бы встретить меня?

– Да. – Нэнси захотелось кивнуть, но она не смогла. – Спасибо...

– И я рад, что сделал это, – решительно сказал Питер. – Ты была когда-нибудь в Сан-Франциско, Нэнси?

– Нет.

– Ну, я уверен, что тебе здесь понравится. Мы подберем такую квартиру, что тебе самой не захочется никуда уезжать. Большинство людей, которые приезжают в Сан-Франциско, так и остаются здесь навсегда – они как будто корни пускают, так что через год-два их уже не заставишь тронуться с места, хоть озолоти. Я тоже приехал в Сан-Франциско из Чикаго, и, поверишь ли, за все это время мне ни разу не пришло в голову поискать местечка получше.

Нэнси сразу понравился голос этого человека, его манера говорить. Доверие к нему, надежда, что у них все получится, поселились в ее душе.

– А ты из Бостона?

Питер обращался к ней спокойно и очень дружелюбно, словно их познакомили на вечеринке близкие друзья. Он очень хотел, чтобы Нэнси расслабилась и передохнула после долгого и трудного перелета через всю страну, и намеренно задерживал отъезд в госпиталь. Ей нужно было просто полежать спокойно хотя бы несколько минут, да и сиделки, оживленно болтавшие с санитарами, были рады возможности слегка размяться после полета. Время от времени они посматривали на Грегсона, который продолжал доброжелательно беседовать с Нэнси. Знаменитый хирург буквально излучал участие и теплоту, а они обе были уже достаточно опытными сиделками, чтобы знать, как много это значит для больного.

– Нет, – ответила Нэнси. – Я из Нью-Гемпшира. Там, во всяком случае, находился сиротский приют, в котором я воспитывалась. В Бостон я переехала, когда мне исполнилось восемнадцать.

– О, как романтично!.. Скажи, это был классический сиротский приют? Как у Диккенса, да? – Питер владел поистине волшебным даром говорить о самых серьезных вещах легко, с юмором, и Нэнси совсем не задели его расспросы.

– Едва ли... Сестры-воспитательницы, во всяком случае, были просто удивительными. Одно время я сама хотела вступить в сестричество, чтобы ухаживать за детьми, которые остались без родителей.

– О боже... – Питер рассмеялся звучным, ласковым смехом. – А теперь послушайте меня, юная леди: когда мы с вами закончим нашу работу, у вас будет такое лицо, что вас сразу пригласят в Голливуд, и знаменитые продюсеры будут драться за то, чтобы заполучить вас в свои фильмы. И если вам после этого вздумается постричься в монахини, я... Вот тебе мое честное слово, Нэнси, – я прыгну в залив с самого высокого моста! Так что лучше пообещай мне, что никогда не оставишь мир и не удалишься в монастырь. Мир этого просто не перенесет...

И Нэнси готова была дать ему это обещание. Майкл ждал ее, и она должна была готовиться к встрече с ним. Нэнси давно рассталась со своей детской мечтой стать такой же, как сестра Эгнесс-Мария, однако сейчас она не смогла отказать себе в удовольствии слегка поддразнить Грегсона.

– Ну ладно, так уж и быть – обещаю... – промолвила она с нарочитой неохотой, но в голосе ее звенел сдерживаемый смех.

– Разве это обещание? Ну-ка, скажи как следует: «Я, Нэнси Макаллистер, торжественно обещаю и клянусь...»

– Я обещаю...

– Что ты обещаешь?

– Обещаю, что не уйду в монастырь.