– Открой багажник. Поешь сам и накорми ребят. Как закончите, принесёшь мой автомат и все обоймы.

В багажнике «мерседеса» фон Аугсбурга, в левом углу Мантас нашёл разнообразную провизию, аккуратно уложенную в коробки из гофрированного картона: швейцарский шоколад, французский коньяк, вездесущие консервы, банки с греческими оливками и сардинами, несколько бутылок бельгийского пива и американские сигареты «Lucky Strike». Было ещё много чего, но Мантас начал с шоколада и сардин. Он повертелся туда-сюда, стоя по щиколотку в грязи и бросая продукты мотоциклистам, а потом сам сдержанно принялся за еду, заботясь о том, как выглядит в глазах командира-арийца.

Вольно. Они ели. Курили. Ганс и Эрик назвались, когда их имена спросили, но говорили очень мало, глубоко затягиваясь «Lucky Strike», ждали, пока старший по званию офицер покончит с оливками и вином. Обоим казалось, что уходящая буря с её громом и молнией ещё вернётся и отомстит. Меньше чем в двадцати метрах в прямоугольном рву под слоем свежей земли сто двадцать тел отдавали последнее тепло, задержавшееся в их изуродованной плоти. Слева были навалены трупы стариков, женщин и детей. Получившийся холм прикрывали мокрые сосновые лапы. В остальном было всё в порядке. Только время вело себя странно. Так, по крайней мере, казалось четырём мужчинам, вынужденным сдерживать свои биологические потребности. Стоящий у кромки хвойного леса тент больше не гремел голосами, тени замерли. Был слышен храп и покашливание. Кто-то напевал под нос. Оберфюрер СС фон Аугсбург проглотил последнюю оливку, взглянул на часы, поправил фуражку и очки и вставил магазин в автомат. Шёпотом сказал.

– Пришло время поработать, парни. Ганс, ты с пулемётом прикроешь тент справа. Эрик и я возьмём не себя вход. А ты, Мантас, достань из багажника гранаты. Трёх-четырёх будет достаточно. Встань позади меня и бросай, когда скажу.

Все понимали, о каком объекте говорил оберфюрер. Они видели, как он засунул в кожаные карманы ещё два 32-зарядных съёмных магазина. Вопрос повис в воздухе. Как бы то ни было, обречённые на смерть люди были членами СС. Оберфюрер прошептал.

– Стреляйте понизу. Там все лежат. Никакого перекрёстного огня. Никто не должен покинуть тент. Займите позиции и ждите моей первой очереди.

Отличное было ощущение. Почти как устраивать русским засаду на Восточном фронте. Наконец-то небольшая тактическая операция по зачистке и как минимум с двумя чистокровными арийцами. Один даже истинный унтерштурмфюрер СС. Командование настоящими солдатами опьяняло фон Аугсбурга. Куда лучше, чем смотреть, как одна группа недочеловеков истребляет другую. Коварная четвёрка крадучись заняла условленные позиции. Её одолевал охотничий голод. Полковник фон Аугсбург незаметно подобрался к тенту и откинул брезентовый край, служивший дверью. В приглушённом свете фонарей он разглядел неспящего человека с оголённым торсом, который склонился над печью, чтобы взять чайник. Тот медленно повернулся и, увидев знакомое лицо оберфюрера, хотел было отдать честь, когда автоматная очередь прошила ему грудь.

Тент содрогнулся от выстрелов, пронзавших всё, что было в метре от земли. Тела трепыхались, как свежевыловленная рыба на льду, забрызгивая кровью подпорки и стенки тента. Фон Аугсбург опустошил магазин, отшвырнул его в сторону и крикнул Мантасу бросать ручные гранаты. Они побежали. Оберфюрер прокричал:

– На землю, лицом в землю. Быстро, быстро, быстро.

Короткой трёхсекундной задержки хватило, чтобы отыскать дерево или броситься в грязь. С практической точки зрения в гранатах не было нужды. Излишество, чтобы потешить самолюбие. Двести выстрелов на восемь спящих и одного несчастного, которому пришлось увидеть всё своими глазами. Но в пылу сражения фон Аугсбургу и этого показалось мало. Когда два взрыва сорвали верхушку тента, он снова вошёл внутрь и сделал каждому контрольный выстрел в голову.