Это был Сильвер, одетый в безукоризненно белый брючный костюм, под которым сегодня виднелась строгая черная рубашка. Выглядел он потрясающе, но был серьезен. Стоял от нее через ряд деревянных скамеек и неотрывно смотрел на священника. Пользуясь тем, что парень не видит, Зори любовалась его лицом. Вдруг, будто почувствовав ее интерес, Сильвер обернулся и с легкой улыбкой кивнул. Девушка смутилась, но в ответ тоже кивнула. Тем временем священник закончил речь и произнес:

– А теперь я просить кого-то сказать добрые слова о Катрин.

То же самое он повторил на местном языке. Никто в церкви и опомниться не успел, как под сводами раздался мягкий голос Сильвера:

– С большим удовольствием.

Парень начал пробираться к возвышению, а гости взволнованно зашептались. Решительно оттеснив священника, Сильвер обвел присутствующих скорбным взглядом.

– Знаю, не все поверят, но я искренне любил Катрин, – он говорил по-английски, хотя большая часть пришедших вряд ли его понимала. – С первого дня нашего знакомства и до последнего ее вздоха она была для меня воплощением душевной чистоты. Напоминала, что есть вещи, на которые никто не в силах повлиять, – он бросил взгляд на Марту. – А также о том, что в делах по-настоящему важных окончательный выбор всегда за нами, – теперь он посмотрел на Зори.

В его прекрасных небесно-голубых глазах вспыхнула искра, смысл которой девушка не поняла, но почувствовала. Зори как будто ударило током, отчего кровь прилила к щекам. Чтобы не пялиться на Сильвера, замершего у гроба, Зори посмотрела на мать. Необычно бледная Марта не сводила с говорившего глаз. Несколько долгих мгновений в церкви стояла абсолютная тишина, нарушаемая только птичьим чириканьем, доносившимся с улицы.

– Э-э-э, я благодарить, – наконец нашелся священник. – Теперь можно прощаться с Катрин.

Он обернулся и махнул кому-то за своей спиной. В тот же миг церковь наполнили звуки органа, а в проходах выстроилась печальная процессия. Тихие перешептывания потонули в музыкальных аккордах.

Зори смотрела под ноги и терпеливо ждала своей очереди. Когда родители положили цветы рядом с усопшей, девушка, наконец, подошла к гробу. Устланный яркими бутонами, он напоминал разноцветное лоскутное одеяло, укрывшее Катрин в последний раз. Цветочный аромат здесь был настолько густым, что у Зори закружилась голова. Она сильнее сжала в руках хризантемы с лилиями и сконцентрировалась на дыхании. «Вдох – выдох, и все будет хорошо», – убеждала она себя. Однако, взглянув на бабушкино лицо, не сдержалась и всхлипнула. Две крохотные слезинки выкатились из глаз и упали на белый атлас внутри новой постели Катрин. В последний раз Зори видела бабушку так давно, что воспоминания о ней сильно размылись. Девушка смутно помнила моложавую, с ясным взглядом и задорной улыбкой белокурую женщину. Теперь она, конечно, постарела, но продолжала едва заметно улыбаться. Этого смерть изменить не смогла. Только глаза Катрин были навсегда закрыты.

– Пора прощаться, малыш.

Подошедший сзади Дэвид тронул плечо дочери. Та кивнула и положила цветы на гроб. Дальнейшая часть церемонии прошла как в тумане. Вот Катрин вынесли на кладбище и опустили в землю. Вот сверху положили море принесенных цветов. Вот кто-то из местных сказал что-то утешительное маме на своем языке. Вот Сильвер почтительно кивнул Эдмунду и ободряюще пожал руку самой Зори. А вот они уже приехали домой, и та провалилась в рваный, беспокойный сон в своей комнате.

Следующим утром она проснулась с тяжелой головой. Часы показывали десять. Приняв душ, Зори спустилась в столовую, Эдмунд, Марта и Дэвид завтракали и тихонько переговаривались. Увидев ее, все трое замолчали.