– Здесь кто-то есть?

Шорох стих, и мир вновь погрузился в тишину. Я осторожно раздвинула ветки и увидела лишь клочок бумаги, лежащий на земле. Подняла его, чувствуя, как сердце бьётся чаще.

На бумаге были слова, написанные аккуратным почерком:

"Не позволяй маленькому голосу в твоей голове говорить тебе, что ты не можешь это сделать."

Глава 2

Алекс

Это были мои самые ужасные два года за всю мою жизнь. Я ненавидел себя за это. Что может произойти с семнадцатилетним подростком, спросите вы? Я отвечу: я потерял самого близкого человека, который подарил мне жизнь. И теперь она рушится, как карточный домик. Я не был послушным мальчиком и уж тем более примером для многих. Но ради неё старался быть лучше, старался соответствовать её ожиданиям. Сейчас моя жизнь состояла из тусовок и многих других шалостей. Я посещал местные клубы, где меня уже все воспринимали, как своего. В школе я был соучастником многих драк и всякой дури. Я был олицетворением самого Нью-Йорка. Чёрствым, эгоистичным и весьма сумасшедшим. Но я не всегда был таким. До момента пока не повысили моего отца до директора крупной фирмы, я был самым обычным парнем, который посещал все школьные мероприятия и жил совершенно обыденной жизнью. Футболом, девчонками и друзьями. Но после смерти мамы всё изменилось. Отец стал вечно пропадать на работе, пока я оставался в нашем пентхаусе совершенно один. Ну или почти. В моём распоряжении были все прислуги в доме, и даже личный водитель был всегда под моей рукой. Но я чувствовал, что больше никому не нужен. Отец был занят делами, друзья отдалились, а мама… её не стало. И тогда я понял, что больше не хочу жить. Я потерял интерес к миру, к себе, ко всему, что меня окружало. Маска. Именно она скрывала все мои проблемы и душевные переживания для других.

В один из дней я, как обычно, пришёл домой под утро. Я был пьян в стельку, не мог управлять даже собственным телом. Тихо открыв замочную скважину и распахнув перед собой дверь, я увидел яростного отца. Его взгляд был таким испепеляющим, что мне показалось, будто я стою перед раскалённой добела печью.

Отец сделал шаг вперёд, и я почувствовал, как внутри меня всё сжалось. Его голос, обычно спокойный и сдержанный, теперь звучал как гром среди ясного неба:

– Ты! Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не возвращался в таком состоянии?

Я попытался что-то ответить, но язык не слушался меня. Я знал, что оправдываться бесполезно, и просто стоял, опустив голову. Отец подошёл ближе, и я почувствовал его тяжёлое дыхание.

– Ты думаешь, что я не вижу, как ты губишь свою жизнь? – его голос дрожал от гнева. – Ты не понимаешь, что делаешь с собой и с теми, кто тебя окружает?

Я знал, что он прав. Я знал, что мои поступки разрушают меня. Но я не мог остановиться. Алкоголь стал моим убежищем, моим способом забыть о боли и одиночестве.

– Завтра мы летим в Теннесси. Меня переводят туда по работе и ты летишь вместе со мной. Надеюсь новый город сыграет тебе на руку.

– Я никуда не поеду с тобой! – пытаясь уверенно стоять на ногах, я пылко выдавил из себя это и мигом отключился.

Но выбора такового у меня не оставалось. На следующее утро отец был и вправду серьёзен со мной и вынудил переехать с ним за три девять земель, в какой-то городок Нашвилл. Я не сопротивлялся ему, так как ничего меня больше не держало в Нью-Йорке и, поэтому, молча прислушивался к нему.

Но я и вправду не представлял себе этот городок таким. Его даже и городом трудно было назвать. Он походил на какую-то небольшую деревеньку посреди вечных полей и животных. Здесь всё было иначе. Люди были до жути великодушными и простыми. Никакой похоти и злости. Совершенно иной мир. Мы остановились в каком-то заброшенном доме, где давненько не делали ремонта. Но как мне обещал отец, он превратит это место во дворец. В первый же день я решил пройтись, чтобы взглянуть и может быть даже найти какое-нибудь приличное заведение в этом захолустье. Я наткнулся на какой-то странный паб в центре города, который весьма соответствовал моим стандартом. Но стоило мне выйти на дорогу, как под ногами мне попалась какая-то неуклюжая девчонка. Она упала на землю и я увидел её хрупкие ножки, которые выглядели очень даже ничего. Но увидев её заплаканное лицо, я быстро переменился в лице и протянул ей руку.