– Одевайся, мы уходим.

– Далеко?

– Пока к нам.

– Терникова, в чем дело?

– Знала бы, объяснила. Сказано здесь ничего не есть и не пить, вообще, покинуть квартиру.

– Кем сказано-то?

   Зинка не успела ответить, затрезвонил уже мой телефон. Тот же незнакомый номер. Настойчивый студент? Хотела сбросить, передумала из чистой вредности, пусть подруга понервничает пару минут, такая маленькая месть, могла бы своего собеседника сразу по имени назвать, а не заставлять меня гадать, кто это.

– Слушаю.

– Сделай так, как говорит Зина.

– Ребекка Ивановна? Это Вы?

   В ответ – гудки. Э-э-э?

– Вопросы есть? У меня тоже есть. Давай, Ольховская, в темпе оделась и поскакали отсюда.

   Спорить и расспрашивать больше не стала. Бегом переоделась, сунула в карман телефон, сигареты и листик с подоконника. Зинка зачем-то сдернула с сушилки и сунула в пакет недосохшие Аршанские вещи, вполне местные джинсы и мое таинственное платье. Такси уже ждало у подъезда. Когда она его вызвать-то успела? Десять минут – и мы у нее дома. Второй звонок настиг, стоило переступить порог Зинкиной комнаты.

– Расскажи ей все, что сочтешь нужным.

– Ребекка Ива…

   Гудки. Ну уж нет! Перезвонила сама. Прослушала: «Абонент вне зоны действия сети или временно недоступен». Попробовала с Зинкиного, результат тот же.

– Бесполезно, Маш. Она всегда недоступна. Что сказала?

– А тебе?

– Спросила, здесь ли ты, рядом мы или нет, состоялась ли свадьба, кто ее отменил, близко ли твоя родня и не родня, а дальше знаешь, чтобы валили оттуда, и чтобы я тебя одну не оставляла.

– И чтобы ты забрала вещи?

– Нет, это я сама, на всякий случай. Теперь ты.

– Чтобы рассказала.

– Расскажешь?

– Да. Ой, Зин, ты просто не представляешь…

   Представить Зинке ничего не удавалось еще почти час. Пока вся ее семья теперь уже в полном составе колебалась поздравлять меня или сочувствовать, кормила обедом, незаметно продолжала проводить медицинское обследование, но это только самое старшее поколение, зато в удвоенном количестве.

   Наконец, мы героически отбились от всех и, забаррикадировавшись железным аргументом «у девочек свои секреты», засели на Зинкиной кровати.

– Ты вот так запросто трепалась с Божествами?

– Ага. А по ним не скажешь, кто они. Нет, для местных они сразу такие, что… Если сами не захотят казаться обычными.

– С тобой захотели?

– Нет, со мной они были, как с другом, как с сестрой, особенно Фаарр.

– Вот сука психическая! Из-за мужика устроить геноцид. А эльфы тоже хороши, всей толпой с одной бабой не справились.

– Зин, она не просто баба, у нее сила бешенная, она Младших запросто раскидала. Что они могли с ней сделать?

– Кошмар какой! Увидела, называется! А это был он? Алдар?

– Нет, Тайрин, Тайриниэль.

– Озвезденеть! Вот так прямо все, что было на нем, переходило на тебя? Маш, а чувствовала ты…

– То же, что и он.

– Больно?

– Очень. Но оно быстро проходило, когда разобрались, как.

– Но сразу-то больно! И оно тебе было надо? Он хоть того стоил?

– Он всего стоит. Это же Тайрин.

– Маш, а ты и сейчас так можешь?

– Не знаю.

– Если это деду с бабушкой показать… Нет, не надо, мы их не откачаем.

– Машка, этот Фаарр тебя чуть не задушил, а ты им восхищаешься? Ольховская, ты совсем дура?

– А перед этим я всех чуть не убила. Именно, потому что дура.

– Ну хоть можешь считать, что целовалась с…

– Терникова! Я с ним не целовалась! Искусственное дыхание это не поцелуй, можешь у деда спросить.

– Но очень похоже.

– Веселое платьице тебе Ребекка Ивановна подогнала. Слов нет.

– У меня тоже. Но огромное ей за него спасибо. Если бы не оно…

– И его никто-никто запомнить не мог? Прикольно! Машка, а это только в твоем Аршансе действует или здесь тоже?