– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась она и вручила меню. – Готовы сделать заказ?

– Уже да, – сказал я. – Принесите, пожалуйста, две чашечки изумительного кофе и… – Я посмотрел на официантку. – Что вы посоветуете двум творческим личностям в этот восхитительный вечер?

– Могу предложить «Зеленый салат» с мясным ассорти, красное вино «Шарденю», а на десерт шоколад «Французский».

Я нашел в меню все перечисленное, мысленно сосчитал цены, прикинул наличность в кармане и на карте, чуть не проглотил язык и вообще не потерял дар речи, затем оценил будущую «награду» и решил:

– Нас это устраивает, – сказал я и широко улыбнулся.

– Заказ будет готов через несколько минут. Могу ли я пока принести вам вино?

– Пожалуйста. Спасибо.

Официантка скрылась и через несколько секунд уже разлила по бокалам красную жидкость с пряным запахом.

– За тебя, о, Муза всех художников! – сказал я, подняв бокал.

Марина залилась краской.

– Чтобы ты всегда творила и вдохновляла таких, как я, на новые подвиги в искусстве! Вместе мы сделаем мир красочней и живей!

Мы стукнулись бокалами и выпили.

– Какое изумительное вино! Не правда ли?.. – спросил я, наполняя бокалы для следующего тоста и демонстративно рассматривая красную жидкость под лучами света. – Как прошел день?

– Хорошо. А твой?

– Не очень плодотворно. Вдохновения хватило только на три картины, – в очередной раз соврал я, потому что вдохновение обиделось на меня ещё четыре года назад. Как раз в тот самый день, когда мы только познакомились друг с другом.

– Молодец! А у меня всего на одну. Завтра отец повесит ее в галерее. Придешь посмотреть?

– Конечно, приду! Мне будет любопытно оценить твою новую работу.

Не удивлюсь, что вновь увижу полнейший бред!

– Расскажи о своей предыдущей картине. Мне кажется, там проглядывает извечная проблема жизни. Своеобразные тени, тона, текстура рисунка… что-то там осязаемое в глубине.

Она улыбнулась.

– Наверное, – она пожала плечами. – Я хотела изобразить мои чувства к этому миру. Все переживания… тревогу за будущее… надежду… любовь… веру. Поэтому и выбрала такие цвета. Желтый определяет разлуку, мою сердечную грусть, фиолетовый – вторит ему, это туча в моей душе. Красный – кровь, войны. Черный – тьма, зло… Белый олицетворяет свет, воодушевление, веру, которую…

Понеслось… Язык не останавливался, речь лилась, словно водопад, картины рисовались наяву. Марина постепенно погрузилась в свой мир, с восхищением расписывая каждую деталь. Я кивал и делал очень заинтересованный и понимающий вид. Отчасти действительно было все понятно. Образы рисовались благодаря сладкому голосу в воображении настолько живо, что можно было дотронуться до холста. Но я сохранял ясность, безостановочно наполняя бокалы. Смотрел в глаза девушке, расширял их в нужных моментах, улыбался, серьезнел. Потом принесли заказ. Мы начали ужинать. Но рассказы продолжались. Потому что я вовремя подстрекал, подталкивал девушку, углублялся в подробности, искал новые детали, подкидывал идеи, новые мысли, спорил об оттенках цвета и картинах известных художников.

– Сейчас… вспомню, – напряг я память. – Она называлась то ли «Часы», то ли «Время» Сальвадора Дали.

– Это тоже хороший пример, – со знанием дела подчеркнула девушка, закидывая очередной кубик шоколада в рот.

– Мне она нравится. Прикольная, – сказал я и осекся. Ведь применил не совсем подходящее слово. Это как мат в культурном языке.

– Ага, – девушка посмотрела на часы, совершенно не обратив внимания на мое определение. – Давай уже пойдем. А то мне надо перед сном сделать еще несколько дел. А я чувствую себя опьяненной…