Кажется, Рейко хотела ответить «да», но Айджан не то ущипнула её под столом, не то наступила ей на ногу, и девчонка захлопнула рот. Айджан заговорила сама, видимо, решив, что и устное согласие девушки вовсе ни к чему в ситуации, когда всё здесь тайно записывают.

– Хорошо говоришь, Ханни-апай16. Но посмотрим, что время покажет. Выяснить надо, кто те трое мужиков. Может, они военные?

– Ну нет! – фыркнула Ханни. – Уж военных-то я узна́ю! Ты, Айджан-әжей17, глаза разуй! Больно рыхлые они для военных. Тоже небось какие-то спецы. Скоро с ними встретимся. Тогда и поговорим.

***

Новый разговор «пациентов» и правда не заставил себя долго ждать. На следующий день, до обеда, Ханни и Первого ненавязчиво пригласили в спортзал – в комнату где нашлось что-то вроде боксёрского ринга. Полкомнаты заложили матами, но верёвочных ограждений не было – просто этакое пространство для борьбы метров шесть на шесть.

Ханни и Первый спарринговали почти до вечера, прерываясь лишь на быстрые перекусы (им принесли воду и бутерброды), чертыхаясь от рьяного желания вырвать друг у друга победу. Первый вспомнил их смертный бой перед тем, как они попали сюда, да и Ханни явно думала о том же. Несмотря на свои скромные габариты, она ухитрялась выводить Первого из равновесия, бросая его через плечо с яростью заправского вояки. Первый злился, вскакивал и кидался на неё, почти не смиряя силу. Порою их даже приходилось разнимать дежурному санитару – самому плечистому и квадратному из тех, что они здесь видели (уже прозванному Кирпичом). Так что к вечеру у Ханни и Первого появились новые синяки и царапины от давно нестриженных ногтей.

– Круто… – выдохнула Ханни в итоге, тяжело хватая ртом воздух, да и Первый пытался отдышаться, согнувшись пополам на противоположном конце ринга.

После этого безобразия Первый, сердито сопя, отправился в местный душ, ну а Ханни не преминула сразу же воспользоваться бассейном. Первый с нею не пошёл, потому что вряд ли готов был увидеть сейчас голую Ханни. Ведь в бассейне-то всё-таки висели даже не скрытые камеры. А с таким уровнем адреналина в крови чем угодно могло закончиться их совместное плавание.

Вскоре оба они – распаренные, растрёпанные, избитые и приятно уставшие – приплелись в столовую. Ну а там вместо отдельных столов появился теперь один общий. Все члены их загадочной группы были вынуждены сесть вместе, чтобы окончательно познакомиться.

Одного из взрослых мужчин звали Фёдор. Удивительно, что в их небольшой компашке нашёлся тёзка Фида по имени. Фёдор ловко уходил от вопросов, почему-то не желая назвать свои фамилию и отчество. С виду он был, как говориться, очень статным мужчиной лет тридцати восьми, со щетиной на пол лица и с густыми тёмно-русыми бровями. Но в общении он оказался удивительно интеллигентным: даже извинился за свой внешний вид, объяснив, что пока ему было как-то не до бритья (или просто ни бритвенного станка, ни ножниц для стрижки ногтей ему так никто и не выдал).

Оказалось, по профессии он – что-то вроде инженера-проектировщика очень широкого профиля, способного не только чертить, но и эффективно орудовать гаечным ключом и отвёрткой. И попал он сюда отнюдь не за какой-нибудь взлом сейфов. Нет. Ведь такого никак нельзя ожидать от интеллигента. Как выяснилось, он пытался продать за границу секретный проект реактивной турбины. Причём не из крайней нужды, а скорее, от любопытства. Интересно было, как это делается. А ещё он считал совершенно несправедливой систему оплаты труда, когда рабочий из цеха за грубый физический труд получает гораздо больше, чем сотрудник проектного отдела.