Первым в папке лежала копия протокола допроса участковым милиционером местного жителя, обнаружившего объект. Некоего Байбала Иванова. Странно, ни отчества, ни даты и места рождения, ни регистрации. Топорная работа, отметил про себя Ребров. Да и почерк кривой как курица лапой писала. И тут до Василия Ивановича дошло, что милиционер, составлявший протокол, скорее всего был пьян, когда оформлял документ.

Перелистал следующие страницы. Первичное описание объекта. «Эллипсоидное тело на шестьдесят семь процентов погруженное в грунт. Надземная часть высотой три метра восемь сантиметров, максимальная длина и ширина соответственно семь метров тридцать один сантиметр на два метра девяносто сантиметров». В голове начала вырисовываться первичная картина.

«Поверхность объекта шершавая с периодическими продольными проточками, которые могли образоваться от систематического трения с другими телами в космическом пространстве». Еще несколько стандартных не интересных документов и протокол о консервации. Очень короткий обзор. Значит к остальной информации у него нет допуска. Больше рассказать об объекте мог только крепко спящий Блохин, но тот сладко спал, пуская тонкую струйку слюны из уголка рта на воротник своей куртки. Раз так, делать нечего. Василий Иванович решил последовать его примеру и облокотившись на руку задремал.

Разница московского времени с якутским шесть часов. Вылетев из Москвы в четыре часа дня самолет приземлился в Нерюнгринском аэропорту в четыре часа ночи по местному времени. Там уже с беспокойством ждали столичную бригаду как предвестницу неприятных изменений, ломавших устоявшийся местный уклад.

Из Нерюнгри вместе со следственно-оперативной группой полиции приехал местный фсбэшник Лисовицкий. Быстро познакомились. Аппаратуру Блохина перегрузили в КамАЗ, людей рассадили в два военных Уазика и выдвинулись к месту назначения. По дороге к колонне присоединились три «Урала» заполненных солдатами.

– К обеду доедем, не раньше, – сразу обозначил нерюнгринский фсбэшник. – Там дороги уже давно нет. Заросла за тридцать лет. С вечера пустили бульдозер с проводником бить новую дорогу. Сейчас догоним его и будем тянуться следом за ним до самого конца с черепашьей скоростью.

Ребров, предусмотрительно севший в машину с постоянно зевающим Блохиным, попытался воспользоваться моментом, чтобы получить от него необходимую для дела информацию.

– Пал Палыч, – начал он издалека, – вы помните эти места?

– Глухомань глухоманью, – вяло ответил тот устало, махнул рукой и попытался устроиться по удобнее, чтобы снова уснуть.

Анабиоз Блохина в планы Реброва не входил, и он попытался его растормошить.

– А много ваших сотрудников тогда работало на объекте?

– Человек пять-шесть. Люди менялись. Приезжали, уезжали, только дядя Коля тут от начала до конца работал безвыездно. Все хотел проникнуть внутрь, прославиться.

– Дядя Коля это кто?

– Начальник наш, Ершов Николай Ефимович, – при воспоминании о бывшем руководителе голос Блохина потеплел, – хороший был мужик. С юмором и амбициозный. Все твердил, что вскроет эту консервную банку. Думал там внутри могут быть инопланетяне или что-то в этом роде. Только эти амбиции его и погубили.

– Что же случилось? – Василий Иванович придвинулся ближе, чтобы ничего не пропустить из-за шума двигателя машины.

– Когда объект решили законсервировать у него случился инфаркт. Мечты о всемирной славе рассыпались в прах. По-моему, он еще около полугода протянул и умер в больнице в Москве. Врачи говорили, что перед смертью сильно бредил. Все хотел вернуться закончить работу.