Девочки из старшей школы Чхунджу должны были вышить пятьдесят или шестьдесят маленьких шелковых мешочков красными, желтыми и синими нитками – подарки, которые мне предстояло увезти в Америку. Восемнадцатилетняя Ю Сунтхэк была избрана председателем ученического комитета, и она передавала мне вышитые мешочки. Мне сразу бросилось в глаза, какая она симпатичная и умная, с сильным характером. В возбуждении от предстоящей поездки, а также в волнении от встречи с молодой красивой девушкой я все равно почувствовал исходящее от нее спокойствие. То было начало нашей чистой любви, и я радовался, что меня представили ей как человека с будущим. Думаю, она тоже заинтересовалась мной, однако Сунтхэк была застенчива и никогда не сказала бы этого вслух.

Девушкам и юношам запрещалось проводить время наедине, но мы могли видеться с учениками из других школ на разных мероприятиях. Мы начали встречаться, когда поступили в вузы в Сеуле. Она училась на библиотекаря, а я хотел заниматься международными отношениями. Оба мы жили самостоятельно, поэтому обладали некоторой степенью свободы и считались достаточно взрослыми, чтобы выходить без сопровождающих.

Все-таки видеться с Сунтхэк было трудно, потому что у нас не было телефонов. Я писал ей письмо, приглашая прогуляться или сходить в кино, но не знал, придет она или нет. Если мне везло, она получала письмо и приходила. Если же она не показывалась, я ждал и ждал, уходил и снова возвращался. Она тоже отправляла мне письма, что в 1963 году было весьма смело для корейской девушки.

Одним из самых разумных решений, которое я принял в жизни, была служба в армии после первого курса университета. Я мог отслужить после учебы, но в начале 1960-х годов студенты часто устраивали протесты в защиту демократии, и занятия в Государственном Университете Сеула регулярно отменялись из-за стачек и демонстраций. Иногда я тоже ходил на баррикады, но не чувствовал того же воодушевления, что и остальные. Сначала меня утомляло, а потом и раздражало, что из-за протестов закрываются учебные заведения – я стремился учиться и достичь чего-то в жизни. Я предположил, что через три года все успокоится, и оказался прав. К тому времени, как я закончил военную службу, политическое положение стабилизировалось, и я смог сосредоточиться на изучении международных отношений в Государственном Университете Сеула.

В армии я отслужил два с половиной года, начав в апреле 1965 года. Моей обязанностью в военной части было загружать и разгружать боеприпасы, поставляемые американским правительством. Работать приходилось днями и ночами на военной верфи в Бусане. В порту корейским офицерам много приходилось общаться с американскими военнослужащими, и меня часто приглашали на роль переводчика. Вскоре о моем знании английского узнал генерал-главнокомандующий, и это сделало мою службу в армии вполне сносной.

После демобилизации я сделал предложение Сунтхэк и снова вернулся в университет. Мне было двадцать пять лет. Сам по себе момент не был особенным; главное: она сказала «да».

Свой первый дипломатический пост я получил в Индии, и в октябре 1972 года мы с Сунтхэк приехали в Дели. Я прослужил там почти три года, сначала вице-консулом в Генеральном консульстве Кореи, а когда в декабре 1973 года между Кореей и Индией были установлены дипломатические отношения, вторым секретарем Корейского посольства. Это был восхитительный период моей жизни! Мне было двадцать восемь лет, я только что женился и уже делал дипломатическую карьеру.