Едва я останавливаюсь, вижу, как открывается дверь кабинета. Оттуда, смеясь, выплывает брюнетка: та самая, что сидела вчера у Тима на коленях в клубе. Она наваливается на косяк рукой и дарит тому, кто находится в кабинете, долгий и глубокий поцелуй. С моей позиции я вижу только ее бесстыжий зад, едва прикрытый вульгарным платьем, и приподнятую ножку, облаченную в красную лодочку на тонкой шпильке.

А вот и мужская рука – она выныривает из-за двери, чтобы по-хозяйски прихватить девушку за задницу. Раздается смех. А я морщусь, слыша, как он говорит ей развратные мерзости. Это его голос – низкий, хрипловатый и густой, точно крепкий кофе. У меня мурашки бегут по всему телу. Похоже, девица чувствует то же самое, потому что противно хихикает в ответ.

Хлопает дверь, и она поворачивается.

– Ой, – наигранно удивляется брюнетка. Поправляет волосы и пальцами стирает с кожи около губ следы поцелуев. – Здрасте, – не скрывая презрения бросает мне, проплывая мимо.

По дороге продолжает поправлять буфера, которые, будто перезрелые грейпфруты, сильно натягивают ткань платья. А я с недоумением гляжу ей вслед, отчаянно хлопая ресницами.

Они что, там… Фу-у-у!

Решительно подхожу к кабинету, дергаю дверь, но та заперта. Настойчиво стучу, и она распахивается:

– Пришла за добавкой? – улыбается Тим.

Но видит меня, и улыбка сытого кота, налакавшегося сметаны, сразу покидает его помятое лицо.

– А, это ты…

– Веселая ночка выдалась? – качаю головой я. И переступаю порог.

В помещении нечем дышать: слишком высока концентрация запаха женских духов и его одеколона.

– У меня – да, – многозначительно говорит Тим, не сводя с меня взгляда.

Он не спеша застегивает пуговицы на рубашке, а я бросаюсь к окну, чтобы поднять жалюзи и пошире распахнуть створки. Утренний воздух просто обязан очистить стены кабинета от такой мерзости. Шумно выдохнув, оборачиваюсь и понимаю – этот тип только что пялился на мой зад! Справедливости ради надо заметить, что Левицкий и не пытается ничего скрыть: медленно скользит взглядом по моей фигуре и, хмыкнув, останавливается на лице.

– А где стремные штаны? Где вчерашние штиблеты? – кривится он.

– У тебя помада, – холодно говорю я. – На подбородке, шее и воротнике рубашки. Лучше бы тебе съездить домой и привести себя в порядок, – обвожу взглядом кабинет, отыскивая здесь признаки имевших быть место любовных утех, но, слава богу, ничего не нахожу. – Или ты передумал и решил продать мне свою долю?

– Ну уж нет, пупсик, – скалится парень, стирая тыльной стороной ладони следы красной помады.

– Пупсиком будешь свою подстилку называть, – отвечаю я, проходя к столу, – а меня, пожалуйста, по имени-отчеству.

– Ох, конечно, – язвит он. – Как прикажете.

– И еще я просила не заниматься амурными делами на рабочем месте, – продолжает возмущаться она, выкладывая на стол блокнот.

– Ты про Лолу? – ухмыляюсь я. – У нас с ней не амурные дела, ни в коем случае. Она просто отсосала мне по-дружески.

Я вижу, как вспыхивают ее щеки. Красные, немного припухшие веки вздрагивают, а длинные черные ресницы трепещут, точно крылья бабочки. Девушка смущенно опускает взгляд на бумаги и только потом оскорбленно бормочет:

– Какая гадость…

– Почему же? Мне понравилось. Она – квалифицированный специалист в этой области.

Девушка брезгливо морщит губы, что меня почему-то заводит. Мне нравится, как она злится. И нравится доводить ее до этого состояния.

– Ты имеешь что-то против оральных ласк, гаргулья? – смеюсь я. – Не думал, что такая куколка окажется ханжой и моралисткой! – Она не смотрит на меня, поэтому я, ощущая превосходство, подхожу ближе. – Эй, чего глаза опустила? – сажусь на край ее стола и наклоняюсь. – А может, ты девственница?