Общение друг с другом по имени-отчеству было принято у них давно, со времени знакомства. И несмотря на то, что с тех пор их отношения перешли в роман, все равно время от времени в разговоре между собой, особенно телефонном, они сбивались на этакий напыщенный тон, более соответствующий салонным речам девятнадцатого века.

– Какое время вас бы устроило?

– Время обеденного перерыва, – сказал Путов уже более будничным тоном. – То есть через два с половиной часа.

– Место встречи…

– Изменять, наверное, сегодня нецелесообразно, – закончил Владимир мысль Ларисы.

– В таком случае я сейчас займусь делами, чтобы общение с Владимиром Игоревичем было лишено нервозности. А то ведь я все-таки деловая женщина и чувствую себя напряженно, когда дела не сделаны.

– Безусловно, – согласился с ней Владимир. – Я подъеду в половине первого.

Лариса положила трубку и, еще не успев убрать улыбку с лица, наткнулась на угрюмую физиономию Степаныча.

Он сидел, уставив свои красные глаза куда-то в потолок, как бы в смущении от тех игривых выражений, которые только что невольно услышал.

– У Людмилы будем брать мясо, – решительно сказала Лариса, вернув мысли своего заместителя в деловое русло.

Степаныч почесал голову, слегка подумал, прикидывая своими по-крестьянски обстоятельными мозгами все за и против, но не нашелся что возразить.

– Да, и еще… Клиенты просят новое блюдо, ну, то, что вы привезли из последней поездки.

Степаныч придвинул к Ларисе листок, на котором была отмечена статистика заказов по ресторану за прошлую неделю. Салат из артишоков, который был запущен в производство две недели назад, стремительно набирал популярность.

– Хорошо. Закупай необходимое.

– Все понял, – со вздохом резюмировал Степаныч. – Кроме одного, – после паузы уточнил он. – Что с Динкой-то приключилось?

– Иди узнай, в конце дня мне доложишь, – уже более равнодушно, чем прежде, сказала Лариса. – Мне сейчас некогда.

Действительно, сейчас ей было не до проблем с экономистом Диной, поскольку все мысли ее были заняты предстоящим обеденным рандеву со своим бойфрендом.

Она не проводила Степаныча взглядом и не заметила, как он вышел из кабинета. Ей в этот момент показалось более важным заняться придирчивым изучением собственной внешности в зеркале, стоявшем на столе.

Они встречались в основном у нее в ресторане, в специальном, так называемом Зеленом, кабинете, оборудованном в свое время для приемов различных важных гостей. Этот кабинет, непонятно почему, очень нравился Насте, и, когда она посещала маму на работе, все время просила отвести ее именно туда.

Мысли Ларисы невольно снова сконцентрировались на дочери. Отношения Владимира с Настей как-то не заладились с самого начала.

Дочка была очень привязана к отцу. Несмотря на то, что видела она его очень редко, папа, видимо, воспринимался ею как некий незыблемый утес домашнего спокойствия. И как бы Лариса ни была зла на Евгения, она не могла не учитывать того факта, что он был хорошим, заботливым отцом. Правда, его родительские функции по времени были несколько ограничены, и вполне может быть, что именно из-за этого он был так заботлив и внимателен к дочери.

Так вот, когда появился Владимир, он чересчур резво начал играть роль второго папы, а Настя это сразу почувствовала и стала всячески ему противодействовать.

Повод был самый невинный – английский язык. Дело в том, что Владимир почти в совершенстве знал английский, а у Насти как раз с этим предметом не ладилось. Однако занятия языком, за которые Лариса стояла горой, срывались из-за совершенно издевательского тона Насти по отношению к дяде Володе.