Если человек одел форму СС, то есть, четкое, он окрасил себя в те цвета, в которые он окрасил себя. И те люди, которые… Есть очень много по этому поводу точек зрения. Я четко придерживаюсь и четко понимаю, что те проявления, если вы уже так ребром ставите вопрос, что якобы мы.

Виталий Кличко

Часы в студии показывали 17.00. Сетка канала была изменена. Гвоздем телеэфира стали украинская проститутка и мелкий предприниматель, 58-летний жених из Санкт-Петербурга. Обоих плотно и качественно покормили. Оба на радостях вмазали вискарика. Гога, говоривший всегда витиевато и нудно, теперь делал паузы и постоянно сбивался с мысли. Ко всему прочему в его желудке неожиданно началась пищевая революция. Сначала он стал пускать шептунов, затем несколько раз перданул со звуком, а спустя ещё каких-то 15–20 минут банально обделался. Случилось это в тот самый неподходящий момент, когда пошли вдруг вопросы про В.В. Путина и его команду. Михельсонов Игорь Витальевич очень любил театр, литературу, путешествия и секс. И это, пожалуй, было всё, что составляло его суть. Политики ни в каком-либо проявлении там просто не было, да и быть не могло. Итальянцам было просто невдомёк, как это вдруг житель культурной столицы России, земляк президента Путина и вдруг ничего не понимает ни во внешней, ни во внутренней политике. Ко всему прочему добавлялись неточности перевода и абсолютное непонимание Михельсоновым украинского языка.

– Michelson senior. Per favore, dimmi quali nazionalità vivono oggi in Russia? Questa sarà la prima domanda dal blocco della struttura nazionale-territoriale del tuo stato. E la seconda domanda riguarda la tua nazionalità e la nazionalità di Vladimir Putin, che, come te oggi, non ha una moglie[11], – задала вопрос синьорина Кларетт Мозарчетти.

– Чего она, это самое, блин, спрашивает? – спросил Гога у Оксаны.

– Так вона, бл@дь, запитує чогось про тебе і про вашого Путіна, про ваші, бл@дь, національності. Я блядь, ні х@я не розумію, якого х@я це їх еб@т? Хочеш, я бл@дь відповім цієї пизд@ коротко і ясно, щоб вона заткнула і більше не приставала до тебе з такою х@йней? – Оксана говорила громко и достаточно отчётливо.[12]

– Так, это самое, значит, скажи ей, блин, что у нас всё, это самое, значит, ну, то есть нормально. Как везде, блин. Ты ей скажи, что я, значит, потому здесь и без кого-либо ещё, потому что, но вот так, значит, получилось. И, это самое, блин, ты скажи ей ещё, что если мне, блин, надо будет реально, то я… – здесь на беднягу напала банальная икота. Запнувшись, он, было, решил запить её (икоту) стаканом воды и уже протянул свою руку, но вдруг в какой-то момент почувствовал, что внезапно обосрался. Гога покраснел и закашлялся. А Оксана тем временем стала переводить его слова на итальянский язык.

– Putin ha una fottuta cosa laggiù! E anche Gogi in Russia sta bene. Non capiamo perché questo ti interessi? Hai altri problemi qui? Un uomo è venuto qui per sposarsi, e qui gli stai chiedendo di Putin. Non gli importa di Putin e degli interessi,[13] – Оксана перевела как смогла, а затем попросила дать ей стакан виски.

После такого ответа включили рекламу. Пока шла пауза в прямом эфире, сеньора Мозарчетти распорядилась, чтобы принесли бутылку виски, лёд и три стакана. Девушка метнулась туда-обратно. Гога, пользуясь случаем, быстро встал и ушел в туалет. Он так спешил, что по ошибке зашёл в дамскую комнату. Сняв молниеносно обосранные джинсы с трусами, которые были все в гавнище, Гога начал метать икру на унитазе. Туалет был коллективный, т. е. в нем находилось четыре отдельные кабинки, в каждой из которых были унитаз, биде, раковина. А в холе, облицованном крупной кафельной плиткой и большими зеркальными панелями, находились большие умывальники с огромными раковинами. Облегчившись, Гога решил, что сейчас самый удобный случай, когда можно застирать свои джинсы с трусами, что он и сделал. Единственное, что он не учёл, это присутствие в соседней кабинке пожилой итальянке, страдавшей хроническими запорами, а также то обстоятельство, что пауза в эфире не может длиться долго, и что его трусы с джинсами будут, извините, мокрыми. Но дело уже было сделано и отступать было поздно, да и некуда.