«Барч, почетный гражданин

Эта глава будет короче остальных. О бывшем гомельском портном, затем кавалеристе, а позднее танкисте, генерале Симоне Давидовиче Кремере, родившемся 10 февраля 1900 года в семье мастеровогo, известно достаточно, чтобы имя его стало своего рода символом, оправдывающим, по мнению одной стороны, «нелюбовь» к представителям определенной национальности, а для другой – дающем обоснованное право утверждать: «знай наших». Боевые его награды, несмотря на старания и могущество первой группы, внушительны. Но нас-то интересует не вся, а вполне определенная грань биографии. Короткой и практически неизвестной биографии разведчика. Не удивляйтесь, тут нет ошибки. При заполнении многочисленных анкет Кремер всегда лаконично писал: «с января 1937 по 12 августа 1942 года находился в заграничной командировке».

В сентябре 1936 бывший ученик хедера, выросший к 36 годам до помощника начальника 1-го отдела штаба 11-го механизированного корпуса, был вынужден на время прервать военную биографию на Родине. Нет, не прервать, а продолжить в новом качестве за границей. Был отозван в распоряжение Разведупра РККА и через четыре месяца, 1 января 1937 по личному укaзaнию нaчaльникa ГРУ С. П. Урицкого, стал секретарем военного атташе при полпредстве СССР в Англии. Считался лучшим офицером-оперативником. Завербовал нескольких ценных агентов, в том числе начальника отдела Главного штаба Чехословацкой армии.

Но самая известная его операция, начатая Урсулой Кучински («Соня»), работавшей с Р. Зорге и Ш. Радо – это четыре встречи с К. Фуксом, роль которого в установлении ядерного паритета описана достаточно. Они без преувеличения изменили соотношение сил в мире. Первую встречу, нa одной из улочек Лондонa в конце декабря 1940, без которой, не удайся она, не было бы дальнейших, он провел успешно. В результате 3 августа 1941 были получены и тут же переданы в Москву сведения о начале работ по британскому проекту «Тьюб эллойз». Английский «Урaновый комитет» лишь 16 aпреля пришел к выводу о возможности разработки бомбы через два года. При следующей встрече, 8 августа в руки разведки попала справка об основных направлениях работы британских физиков по проекту – документ на шести листах. Всего же до 12 августа 1942 Кремер получил и нaпрaвил в Москву 246 листов секретных материалов, послуживших основой для доклада Сталину и развертывания аналогичных работ в СССР. Тут необходимо небольшое отступление.

Надо признать, что существует и активно пропагандируется третья по счету легенда о том, что послужило толчком к старту работ по бомбе. Что, мол, таким толчком послужили целых два (!) письма с фронта Сталину от неизвестного тогда лейтенанта Флерова (первое – в мае 1942).

Письма, несомненно, были, и их автор, впоследствии сооснователь Объединённого института ядерных исследований в Дубне, академик АН СССР – человек достойный – несомненно. Но предполагаю, что причина борьбы за право первого сообщения – в фамилии сообщившего. Для некоторых особо рьяных фамилия «Флеров» звучит куда надежнее, чем «Понтекорво» или «Кремер». Для справки: мать лейтенанта звали Елизавета Павловна (Фрума-Лея Перецовна) Браиловская.

Но дело в том, что официальный письменный доклад Сталину от НКВД, датированный мартом 1942, приводимый во многих публикациях недавнего времени, не был подписан Берией, так как был слишком сложен технически. Берия сообщил Сталину о выводах разведки. Кафтанов (уполномоченный ГКО по науке) доложил о письме на имя Сталина от физика Флерова, объяснившего намного популярнее, чем НКВД, что из себя представляет атомная бомба и почему Германия или США могут овладеть этой бомбой в не столь отдаленном будущем. Судя по воспоминаниям Кафтанова, Сталин, походив немного по кабинету, подумал и сказал: «Нужно делать».