– Да не нужна мне твоя южная пригоршня, ты мне подавай две полновесных северных лепешки.

– Где же я возьму две лепешки, если у меня только одна пригоршня?! – умолял покупатель, но продавец все равно отказывался продать товар.

Или продавец соглашался продать товар, но при этом возникал спор, что тяжелее: десять северных лепешек или восемь южных пригоршней, – в результате чего стороны опять-таки не приходили к соглашению, и сделка срывалась.

Тут Робинзон еще раз поразился скорости распространения на необитаемом острове диалектики. Не успели на рынке возникнуть несколько споров по поводу оплаты различной валютой, как один немолодой, но сообразительный туземец, которого Робинзон стал называть Менялой, выставил перед собой грубо сколоченный стол и расположился за ним, выкрикивая на весь рынок:

– Меняю одну валюту на другую! Обмен валюты! Налетай, пока не подешевело!

Все покупатели, которые имели на руках валюту и не могли договориться по этому поводу с продавцами, кинулись к этому Меняле и принялись обменивать лепешки на пригоршни, а пригоршни на лепешки.

В чем тогда заключалась выгода Менялы, если он обменивал одну валюту на другую? Разве вы не знаете? В том, что Меняла немножко обманывал каждого из своих клиентов, завышая обменный курс, то есть пропорции обмена, одной валюты и занижая другой. А если у Менялы не удавался обман, он брал с клиентов плату за проведенную операцию: одну маленькую рыбку. Клиенты все равно оставались довольны: им, пусть с небольшой потерей, удавалось обменивать пригоршни на лепешки, а лепешки на пригоршни. Кому было жалко маленькой рыбки в уплату финансовых услуг Менялы? А у Менялы этих маленьких рыбок за полчаса набиралось такое огромное количество, что он мог не только ими питаться, но и втридорога продавать на рынке – что, собственно, и делал.

Еще Меняла приспособился одалживать деньги – давать кредит, как выражаются профессиональные экономисты, – беря в оплату тех же маленьких рыбок.

Этот Меняла вообще оказался туземцем, гораздым на выдумки. Поторговав полчаса своими обменно-кредитными – точней сказать, обманно-кредитными, – услугами, он придумал такое, что обыкновенному человеку придумать вообще-то сложно.

Но сначала о Робинзоне.

К утру шестого дня пребывания Робинзона на необитаемом острове обслуживающий персонал настолько увеличился, что пришлось ему переселиться в пещеры в скалистой гряде, поближе к Робинзону. В пещеры переселились Дуболом с Мозгоправом, женщина для влажной уборки и кухарка. Также в пещеры переселился Советник, который со своими советами находился при Робинзоне неотлучно, а еще рабы, носившие Робинзона на паланкине, и надсмотрщики за рабами со своими семьями. Рабов-носильщиков было вдвое больше, чем требовалось, потому что второй паланкин завел себе Советник. Теперь по необитаемому острову разъезжало два паланкина: один с Робинзоном, а второй с Советником. Ну конечно, паланкин Советника был чуточку поменьше размером, чем паланкин Робинзона – из скромности, как вы понимаете, потому что Робинзон все-таки был первым лицом Северной оконечности, а Советник – всего лишь его Советником.

В результате того, что в пещеры переселилось значительное количество туземцев, туземная деревня ровно на это же количество туземцев опустела. Робинзон стал даже подумывать, а не переехать ли ему со своей свитой в деревню, однако пещера была так хорошо обустроена: одеяло было таким мягким, а в середине пещеры из камней был выложен удобный очаг со специальной выщербиной, в которую так удобно было ставить половинку кокоса, – что Робинзон подумал-подумал и отказался от переезда. Можно было, конечно, перенести туземную деревню поближе к его домашней пещере, но по размышлении Робинзон и от этого отказался. Рядом с деревней находились банановые плантации и козьи загоны, передвинуть которые вместе с деревней не представлялось возможным.