Тем не менее плач множества мужчин и женщин [еще] раздавался около монастыря (ибо ожидалось, что девушка вот-вот испустит дыхание). Тогда отец ее пришел с другого берега, неся серебряную кружку, наполненную водой. С рыданиями подал он ее Феодору и сказал: «Я – маловерный, а потому прошу тебя: призови хотя бы на воду эту имя Божие>76 за дочь мою. Ведь я верю, что, когда Бог услышит тебя, Он соделает эту воду спасительным лекарством для дочери моей». Феодор, взяв кружку, обратил взор свой к небу и, помолившись со слезами, осенил воду знамением Христовым>77.

Затем отец девушки взял воду и вместе с толпой отправился в жилище свое. Спустя три или четыре часа он с немногими друзьями и родственниками вернулся, возвещая «великие дела Божии» (Деян. 2, 11), сотворенные с ним. Он сказал: «Моим сестрам удалось силой открыть на краткое время уста дочери и влить в них немного воды. Тотчас же с ней случился сильный понос, и девушка выздоровела».

Некто Силуан – александриец, живущий в Вендидейоне>78, [по убеждениям] арианин, а [по ремеслу] торговец камнями, был вместе с мужем [упомянутой] девушки и, будучи очевидцем великих дел Божиих, прославил Бога>79.

19

После этого Феодор, взяв около ста двадцати монахов, отправился на один из островов реки собирать растение, называемое египтянами фриа, из которого изготовляются рогожи>80. Среди них был и [некий] Силуан Фиваидский – настоятель [дома] двадцати двух монахов-ткачей; вторствующим при нем был Макарий – старший брат святого Феодора, но только по матери, а не по отцу.

На девятый день один из монашествующих обнаружил, что некоторые из ушедших с Феодором монахов доставили на лодке Силуана, находящегося при последнем издыхании, к пристани на реке перед межевым знаком монастыря Вау (ибо мы были уже в этом монастыре). Выйдя навстречу ему, мы нашли монахов уже в пути, несущих на носилках Силуана, разбитого параличом, не способного ни слышать, ни говорить, – уже три дня находился он в таком состоянии.

В течение других трех дней он продолжал оставаться так, не принимая ни пищи, ни пития, а Феодор Александриец, Пекуссий, Псарфий, Псентаисий, Елурион и Исидор – люди богоугодные – простирали руки к небу, со слезами умоляя Бога помиловать Силуана. И когда они еще молились, я услышал, как Силуан сказал: «Благословен Бог, наказавший меня>81 и помиловавший меня». И когда я также произнес громким голосом: «Благословен Бог», [старцы] завершили свою молитву. Затем Феодор, с моей помощью, покормил Силуана.

На рассвете Силуан созвал к себе всех находившихся в монастыре. Он сидел на ложе, я стоял рядом с ним, а Елурион повторял его слова громким голосом для собравшихся. [И Силуан] сказал: «Слушайте, как случилось это со мной. В четвертый день недели Феодор, пребывая на острове, поучал братий, окружавших его. Замолчав, он отступил от того места, на котором стоял, показал глазами на двух маленьких ехидн [у своих ног] и сказал: “Ктонибудь убейте их. Когда я беседовал, они оказались около моих стоп. Чтобы не привести в смятение кого-либо из братий, я устроил им кров и сокрыл их под ногами своими”>82.

После того как ехидн убили, Феодор сказал, что явившийся ему Ангел изрек: “Некоторые из монашествующих, которые с тобой, нерадеют о своем спасении”. [Далее Феодор сказал: ] “Он назвал мне имена некоторых из них. Относительно же одного [Ангел] сообщил и приговор Божий, повелевающий изгнать его из монастыря>83. Этот монах живет [в обители] Вау”.

Услышав это, я стал издеваться над Феодором в сердце своем, говоря [себе]: “Разве он

не брат моего Макария? Разве не мать Макария родила и его? Откуда же в нем такое тщеславие? Макарий куда более смиренномудр, [чем он]”. И некто в человеческом облике, [облаченный] в сияющее одеяние, предстал предо мною и с грозным видом сказал: “Неужели ты не стыдишься Бога, думая так о служителе Его?” Повергнутый в великий стыд, я почувствовал, что он словно ударил меня по лицу. Затем я уже не помнил, где я был и как оказался здесь до тех пор, пока Бог не исцелил меня». Выслушав это, мы все прославили Бога.