Я метался, не зная, что предпринять. Видел и чувствовал, что она искренне любит и тянется ко мне. А я? Нет! Всё это не то! Она мне только нравится, а любви-то настоящей нет! Зачем я всё это затеял? На что надеялся? Обмануть Люсю? У меня в мыслях даже этого не было. Так для чего я развёл эту канитель? У меня не было ответа.
Через неделю после приезда в родной город, получил телеграмму:
– «Я не могу больше так! Выезжаю к тебе в пятницу! Твоя Люся».
Я ужаснулся:
– «Сегодня среда! Что делать? Я же тоже практически люблю её, но что-то не хватает мне для окончательного шага! И этот шаг я должен сделать! Признайся себе – это Нина Суворова! Надо узнать её судьбу – поехать к ней. А потом? Потом видно будет. Жалко Люсю. Зачем её „водил вокруг, да около“? Она первая решилась на это! Что же, что же предпринять? Я всё-таки подлец! Для чего обманывал её почти четыре года? Для чего „тянул резину“? Она надеялась, она ждала, а я нагло обманывал доверчивую девушку. Ну, что же? Обману ещё раз!»
Побежал на почту. Не скрывая слёз, дал телеграмму:
– Люсенька! Если можешь, ПРОСТИ, ПРОСТИ, ПРОСТИ! Я женился!
Роковая женщина
Бабке Устиньи не исполнилось и семидесяти лет, как она заболела неизлечимой болезнью. Жила она одна в однокомнатной квартире. Два взрослых сына и две дочери жили в разных городах России. Перед смертью написала всем письма – приехала одна младшая дочь Раиса. Мать уже не вставала – дочь приехала вовремя. Странная это была семья! Никто из них не дружил друг с другом, они даже не переписывались и не перезванивались. Мать с дочерью встретились тоже прохладно – даже не прослезились! Раиса начала ухаживать за матерью, скоро поняв, что больше никто не приедет и что ей придётся одной похоронить мать. Этот день неотвратимо наступал.
Как-то бабка Устинья вечером позвала дочь. Она вся горела. Начала трудно:
– Доченька! Ну, вот и приходит мой час! Бог забирает меня к себе… рано… хотела ещё пожить… да, видно, за мои грехи он наказывает меня ужасными мучениями. Другим-то везёт… ночью уснут… утром не проснутся. А я четвёртый месяц страсть, как мучаюсь. Видно, за четверых мужиков, которых сгубила.
– Да вы что, мама? Каких мужиков? Вы что, бредите?
– Да нет, доченька! Всё правда! Ты вот не задумалась – почему вы все так не похожи друг на друга? Ты, Серёжка, Петька, Клавка? Все вы от разных отцов. Я-то, практически, без регистрации с ними жила – никто из них не захотел на мне жениться. Мужики все подлые, кобели несусветные!
– Ну не все, мама! Есть и порядочные, правда, мало их.
– Есть, но не про мою честь. Не везло мне в жизни на мужиков. Я была очень красивой, и все они были охочи до меня. Но все однодневки! А мне так хотелось семейной жизни.
– Ну почему же так у вас не получилось? Может, извини, мама, ты сама виновата?
– Наверное, есть и моя вина, поэтому и воспитывала вас одна в бедности, нищете. Не всё время вы жили со мной, но тоже помаялась с вами. Если бы не детдом – одна бы не выдержала ни за что. Всё надеялась, ждала хорошего. Ожесточилась я сердцем. Моя мать – твоя бабушка Оля, как предугадала мою судьбу. Она тоже прожила одна всю жизнь. Всегда говорила мне:
– Дочь! Не верь мужикам! Они мне столько горя принесли! Не дай Бог тебе этого! Не прощай измены никогда!
– Расскажи мне, мама, хотя бы о моём отце. Как он – что за человек?
– Расскажу, расскажу обо всех. Исповедаюсь перед тобой, как перед священником. Ты, видно лучше всех моих детей. Даже мать перед смертью не приехали проведать. А может и за мать меня не считают.
– Ну, что вы, мама? Может, ещё выздоровеете?
– Дурочка, последний час у меня. Слушай. Начну с Клавкиного отца. Было это в 1942 году. Работала поваром в санитарном поезде. Курсировали в болотах на Ленинградском фронте. Сотни раненых бойцов. Крики, стоны, ругань, в вагонах полки, на которых лежат. Мечутся, орут, матерятся, плачут. Кровавые бинты, гной. Здесь же операционная. Но не об этом сейчас речь. Влюбился в меня полковник – начальник поезда. Не устояла я – думала женится на мне. Забеременела. Сказала ему об этом. Он сразу – шасть от меня! Я в слёзы – ведь нет и девятнадцати, а я уже с пузом. А он уже с двумя другими медсёстрами крутит. Зло меня взяло – прямо остервенела сердцем! Вспомнила наказ матери. Ну, думаю, не на такую дуру напал – отомщу тебе! Отравлю его!