Согласно практике гражданского общества, естественное состояние дел – война всех против всех. Правда, война, введенная в рамки закона и называемая конкуренцией. В традиционном же обществе России, как и в семье, такого понятия не существует. Даже в отношении противника не говорилось о конкуренции, а лишь о соревновании: с капитализмом, с США и так далее. То есть у нас – поднять себя (догнать и перегнать), у них – уничтожить конкурента.

Представление о роли человека в естественном (традиционном) и гражданском обществе тоже различаются кардинально. Индустрии был нужен человек, свободно передвигающийся, как атом (на деле – свободно передвигаемый). Поэтому община и естественные общинные люди, деревня и крестьяне всегда были главным врагом «гражданского» общества и его строителей.

Но в России полного разрыва солидарных связей не удалось произвести до сих пор, несмотря на развитие капитализма, реформу Столыпина (направленную на уничтожение общины и замену крестьянина фермером-индивидуалом), урбанизацию и индустриализацию, а теперь еще и американизацию культуры. Удастся ли новая попытка? О том, что привычные российские моральные ценности в современных условиях нам уже «не годятся», было заявлено в начале 1990-х годов реформаторами первой волны: «Нравственно все, что приносит прибыль». Вывод отсюда простой, – заботиться о детях и родителях, о музеях и музыкальных школах, о науке, о здоровье пенсионеров и защите природы – безнравственно. Сначала получи прибыль, а потом уже хрюкай о музеях. Если же прибыли в наших условиях получить нельзя, умри.

Так что нас в этот «мир» на равных просто не пустят. Мы – чужаки для них.

В традиционном народе каждое поколение связано отношениями ответственности и с предками, и с потомками. А на Западе понятие «народ» изменилось, теперь это сообщество индивидов. Они соединяются в народ через гражданское общество, где цель каждого – получить прибыль. Те, кто вне такого общества – не народ. С точки зрения Запада, в России никогда не существовало народа, так как не было здесь гражданского общества. Не зная этого, нельзя понять смысла проводимого с 1991 года всеобщего разрушения России; а это западные «учителя» добросовестно приступили к созданию русского народа. Напомним: при создании современного германского народа 3/4 населения было уничтожено, – убито и уморено голодом.

Россия – семейная страна. Здесь не произошло Реформации (Россию к ней осторожно подводят лишь сейчас), а идеи Просвещения и научной революции, внедряясь в русскую культурную среду постепенно и без религиозного подкрепления, не произвели идеологического переворота. Из принципиально различных представлений о человеке вытекали и принципиально иные взгляды на общество и государство, на ведение хозяйства, на политику и право, на здравоохранение и вообще весь образ жизни.

На фоне разговоров о «демократии», «правах человека» и прочих виртуальных ценностей всё это стушевалось, забылось. Создатели «новой России» – не мы, нам суждено исчезнуть. Идут дискуссии, стоит или нет входить в мир транснациональных корпораций, – а мы уже давно там! Пока российские интеллектуалы неспешно рассуждали, в качестве кого мы туда войдём, и что предложим миру, нам уже указали место, где-то на задворках. И наше будущее зависит всего лишь от того, компрадорский или национальный капитал будут править бал в ближайшие десять лет.

А разговоры о демократии – всего лишь камуфляж. Демократия и либерализм, особенно в организационной сфере и сфере собственности, это веление времени и уровня технологических сложностей современной жизни, не более того. Придавать им гипертрофированное значение, без оглядки на свою историю, культуру, природу, – на интересы своего народа, наконец, – просто глупо.