– И все благодаря двойной порции пирога с салом! – воскликнула Филлис Уиверн, радостно хлопая в ладоши. – Что ж, за вторую сотню лет!

Она взяла вилку и поднесла маленький кусочек ко рту, остановившись на полпути, чтобы одарить миссис Мюллет улыбкой, должно быть, стоившей тысячу гиней.

Она задумчиво пожевала.

– О мой бог! – сказала она, кладя вилку на тарелку. – Боже ж ты мой!

Даже ее великолепное актерское мастерство не помогло подавить тошноту.

– Я знала, что вам понравится, – прокукарекала миссис Мюллет.

– Но я должна быть жестокой и держать себя в узде, – сказала Филлис Уиверн, небрежно отодвигая тарелку и вставая из-за стола. – Я толстею, как свинья, от пирога, а уж когда речь идет о пироге с салом, достаточно дня, чтобы он изо рта перебрался на бедра. Уверена, вы понимаете.

Миссис Мюллет убрала тарелку и поставила ее за раковину немного чересчур аккуратно.

Я не сомневалась, что она унесет этот кусок домой, завернет в подарочную упаковку и поставит в горку между фарфоровыми солонкой и перечницей в виде собачек с надписью «Подарок из Блэкпула» и изящной стеклянной птицей, двигавшейся вниз-вверх и пьющей воду из трубочки.

Когда в гости придет ее подруга миссис Уоллер, миссис Мюллет почтительно развернет заплесневевшие останки. «Никогда не догадаешься, кто откусил этот кусочек! – шепотом скажет она. – Филлис Уиверн! Взгляни, еще видны следы ее зубов. Смотри, только быстро, а то зачерствеет».

Зазвонил дверной звонок, и Доггер отставил свой чай.

– Это, должно быть, Бан, – с хитрой улыбкой сказала Филлис Уиверн. – Скажет, что опоздала на пересадку на Паддингтоне. Она всегда так.

– Я приготовлю ей чашечку доброго чаю, – сказала миссис Мюллет. – От поезда в желудке всегда нехорошо, по крайней мере у меня. – И прошептала мне на ухо: – Проблемы по задней части.

Через секунду вернулся Доггер, за которым следовала кругленькая маленькая женщина в очках в железной оправе и с волосами, собранными сзади в большой тугой узел, словно хвост Аякса – коня, когда-то принадлежавшего одному из моих предков, Флоризелю де Люсу. Они оба, Флоризель и Аякс, увековечены в масле и висят рядком в портретной галерее.

– Простите за опоздание, мисс Уиверн, – сказала новая гостья. – Такси свернуло не туда, и я опоздала на пересадку на Паддингтоне.

Филлис Уиверн торжествующе окинула взглядом всех нас, но ничего не сказала.

Мне стало жаль коротышку, суетившуюся, как пушечное ядро.

– Кстати, меня зовут Бан Китс, – представилась она, кивнув каждому из нас. – Личная помощница мисс Уиверн.

– Бан – моя костюмерша, но у нее есть даже более великое призвание, – произнесла Филлис Уиверн надменным театральным голосом, и я не смогла определить, шутит ли она. – Поспеши, Бан, – добавила она. – Одна нога тут, вторая там. Мой гардероб ждет, когда его распакуют. И если мое розовое платье снова помялось, я с радостью удушу тебя.

Она произнесла это довольно мило, однако Бан Китс не улыбнулась.

– Вы имеете отношение к поэту, мисс Китс? – выпалила я, стремясь разрядить обстановку.

Даффи однажды читала мне «Оду соловью», и я навсегда запомнила ту часть, которая касалась употребления болиголова.

– Отдаленное, – ответила она и ушла.

– Бедняжка Бан, – сказала Филлис Уиверн. – Чем больше она старается… тем больше она старается.

– Я помогу ей, – вызвался Доггер, двинувшись к двери.

– Нет!

На миг – но только на миг – лицо Филлис Уиверн превратилось в греческую маску: широко открытые глаза и искаженный рот. И почти сразу же ее черты смягчились беспечной улыбкой, как будто ничего и не было.

– Нет, – спокойно повторила она. – Не надо. Бан должна получить маленький урок.