В академии (не сразу, мне пришлось читать творения св. Иоанна Златоуста, кажется, толкование на книгу Бытия. И вот в одном месте я встретил у него мысль приблизительно такую: если ты – советует он слушателям его бесед, – чего-либо не понимаешь в Писании, то не печалься об этом, а прими просто на веру, без рассуждения, ведь это же есть Божие Слово, а Бог творит одну истину… Принимай же ее со всею несомненностью по одному тому, что она есть Слово Бога…

Нечто подобное, хоть и в других выражениях, прочитал я тогда и, как бывший семинарист, воспитанный в идолопоклонстве уму, задумался с сомнением: да неужели сам Златоуст верит и думает так, как говорит другим? Неужели он так «просто» верит Слову Божию, как какая-нибудь деревенская крестьянка?

И признаюсь: не поверил я тогда даже Златоусту… Нет, думалось, это он в педагогических целях лишь простецов убеждает так просто думать и веровать в Слово Божие, в Писание: а сам – не может так думать. Да это для него, – судил я по себе, – и невозможно. Как? Он, такой гениально-умный и ученый человек, и чтобы он так по-сельски просто веровал?! Невозможно!

Это не вмещалось в мою голову…

Увы! Я еще не был «сроден» ему с этой стороны, а потому и «не вмещал» (Ин. 16, 12) его. И нескоро я мог вместить. Почему же? Этот случай дает мне возможность поднять общий вопрос о значении для живой веры «Слова Божия» или «Священного Писания».

Может быть, покажется некоторым странным: как это я, семинарист, да еще и верующий семинарист, так недоверчиво отнесся к словам Златоуста, а точнее, к силе Писания? Приподниму немного завесу над этой странностью – не всем, вероятно, известною.

У нас, в духовном училище, а еще более в семинарии, установилось чрезвычайно нелепое отношение к Библии, к текстам, к Слову Божию: холодное недоверие… Еще когда мы учили Катехизис м. Филарета в школе (ведь, достойная всякого уважения для начинающих), то приводимые тексты никогда не действовали на нас убедительно. Например: Бог вездесущ. Откуда видно? И тотчас приводятся слова Псалмопевца: «Камо пойду от Духа Твоего? И от лица Твоего камо бежу? Аще взыду на небо, Ты тамо еси: аще сниду во ад, тамо еси» и т. д. и т. д. Вопрос «доказан» и исчерпан… Мы выучивали, отвечали. Но не убеждались. Что же это за доказательство, думалось в маленькой головке нашей. Ведь Слово Божие и Бог – это все вместе соединено… Это же верующий исповедует лишь свою веру. А мне нужно какое-то постороннее «доказательство», что это действительно, «объективно», верно… Как это можно было сделать? Ответ готов: умом. Вся школьная мудрость пропитана была верою в превосходство разума над верою, рационализмом, схоластическим методом «доказательств» предметов веры… Но ума в духовной школе не упражняли ни учителя наши, ни тем более мы, младенцы. И потому оставались мы неудовлетворенными…

А в семинарии еще более возросло это холодное отношение к Библии. Начать с того, что мы никогда глубоко не только не чувствовали сердцем, но даже и не задумывались над самыми этими словами: слово, речь, беседа, откровение Божие… Бог говорит… Правда, что-то в 1-м классе говорил нам преподаватель Св. Писания Л. по этому поводу: о важности, о ценности, о благоговейном отношении, ибо «в злохудожну душу не внидет примудрость». и проч. Но все это летело мимо сердца нашего: не к чему было прилепиться, – не любили мы еще Слова Божия… А лишь любовью дается знание (1 Кор. 8, 3). И мы очень редко, лишь в ответах, называли Писание «Словом Божиим», а большей частью говорили о Библии или о Священном Писании, или короче – о Писании. И хотя нас учили, что перед чтением «Слова Божия» нужно помолиться, перекреститься и даже поцеловать его, но никогда мы этого не делали (и не помню, чтобы делали и сами учители). Если бы они это сделали, что, собственно, было бы и верно, и прекрасно, и поучительно для нас, – то мы бы потихоньку над таким чудаком смеялись бы. А вот когда стояли в храме. И на всенощной, в чинном порядке, подходили и «прикладывались» к Евангелию, – то это было совершенно естественно и почтенно, и благоговейно… И слушали в церкви Евангелие с истинной верой и святым благоговением… Но на уроках было совершенно иное: учеба, что ли, но только мы не оказывали никогда почтения к Библии. Ни к ее внутреннему содержанию, ни даже по внешности. Нам в 1-м же классе семинарии раздавалось от Синода в дар по экземпляру Славянской Библии – на весь курс учения. Мы брали ее и равнодушно, с другими учебниками, клали в парты. Были, говорят, иные примеры, будто при окончании семинарии ученики со злорадством рвали Библии и разметывали по классу. Я не помню такого повального безобразия. Разве один-два из озорников, да и то в первых классах, рвали святую книгу, но другие этого не делали, а просто не интересовались. И так-то к 6-му классу у многих из нас Библии куда-то пропадали… Не знаем куда. А в последних 2 классах мы пользовались уже русско-славянским Новым Заветом.