– К сожалению, люди всегда умирают. Ничего удивительного.

– Да, мэм, но он умер не от старости, что было бы справедливым, вы не находите?

– Странно слышать подобное заявление, офицер, – мило улыбнулась леди Лаклисс и с небольшим укором добавила. – Ни одному человеку в мире не удалось умереть от старости. Все, абсолютно все умирают задолго до того момента, когда изношенное сердце остановится от старости и уставший мозг, лишенный кислорода, погибнет естественным образом. Пагубные привычки, неполноценное питание, болезни, переживания, неправильный образ жизни, недосыпание… Без всего этого смерть от старости наступала бы не ранее, чем в сто пятьдесят лет, разве вы не знаете об этом?

– Впервые слышу, мэм, – честно признался я. – Но не отрицаю того, что в ваших словах кроется истина. Мы действительно беспечно относимся к жизни и убиваем сами себя раньше времени.

– Именно, офицер! Вот и этот ваш Льюис Кэмерон ощутимо сократил себе жизнь, поддавшись пагубной привычке и пристрастившись к морфию, но при чем здесь я?

Поразительно, мелькнула в моей голове мысль, красивые женщины, однако, умеют казаться умнее, чем есть на самом деле, но если эта дамочка думает, что способна заболтать меня всякой ерундой и увести разговор в сторону, то сильно ошибается. Ей попалась стреляная птица, знающая свое дело и ухищрения, на которые идут преступники при допросе. Сейчас леди Лаклисс вела себя именно как опытный преступник, который пытается болтать с детективом о чем угодно, только не о том, в чем его подозревают. Отличие было лишь в том, что она не прятала взгляд, а достойно смотрела прямо в глаза, ни разу не опустив свое прекрасное личико, чем пленила меня и заставляла нервничать. Признаюсь, что испытывал страшную неловкость, которую ни разу не испытывал при общении с уголовниками. Конечно же, я изо всех сил старался не показывать волнение, поэтому, кашлянув и стараясь держаться уверенным, ответил:

– Незадолго до своей гибели Льюис Кэмерон был у меня. И говорил, что работает вместе с вами.

Бах!

Ее зрачки едва заметно дернулись.

Едва-едва.

Другой бы не заметил, но я – это я. Профессионал своего дела. Мой метод начинал работать. Леди Лаклисс явно начала волноваться, несмотря на то, что искусно скрывала это и сохраняла поразительное самообладание.

– Действительно? – подняла она брови. – Возможно! Но я не знаю и четверти имен всех тех, кто работает со мной. Круг моих интересов, как я уже упоминала, неимоверно широк, офицер.

– Да, понимаю, – с готовностью ответил я и, снова слегка кашлянув, задал следующий вопрос. – А имя Клаудии Милкис? Вы когда-нибудь слышали о ней?

Ба-бах!

Ее зрачки опять едва заметно дернулись, хотя она по-прежнему не подала виду, что ужасно волнуется, однако теперь мне стало казаться, что ее улыбка отдает не радушием, а холодом. Кроме того, я заметил, что грудь леди Лаклисс стала вздыматься на вдохе чаще. Едва-едва. Другой бы не заметил, но я заметил. Она точно начинала волноваться. А может…

Может, мне это только казалось.

Моя собеседница, между тем, перекинула ногу на ногу и ровным, прохладным голосом, из которого исчезло дружелюбие, ответила:

– Нет, офицер. Я никогда не слышала и этого имени тоже.

– Кларисса Пенктрейн? Тоже не слышали?

Она снова поменяла ноги, вздохнула и произнесла:

– Мистер Фейри, в вашем списке много имен? Вы можете смело зачитать все фамилии, может, кого-нибудь я и вспомню. Хотя, вряд ли! Знаете, у меня ужасная память на имена. Этим не стоит хвастаться, наоборот, я чувствую себя крайне неловко, поэтому примите мои извинения. Я ничем не смогу помочь вам, – она хладнокровно улыбнулась самым краешком своих прекрасных губ и, окинула меня слегка надменным взглядом. – Вы подозреваете меня в чем-то противозаконном, офицер?