Но ведь существует ещё и временной срез, в котором живет читатель. Читатель 1960-х жил соответственно в 1960-х. Читатель 2010-х живет в 2010-х. От Саула с его концентрационным лагерем нас отделяет 70 лет. От Антона и Вадима с их оптимизмом нас отделяет 100 лет. Дистанция почти равная. Чья точка зрения нам ближе? Когда автор читала эту повесть в 1980-х, она испытывала определенное умиление (как и Саул) от наивности героев. Точка зрения Саула представлялась самой разумной. Вадим с его рассуждениями о том, что надсмотрщик Хайра «почти такой же», как он, представлялись явно утопическими. С тех пор прошло 30 лет. От Саула меня отделяет уже 70 лет, от меня тогдашней – 30, от Стругацких – создателей повести – 50. Появляется любопытная возможность посмотреть, как меняется точки зрения и точка зрения на точку зрения. Герои не понимают специфики азиатской деспотии. Она им кажется дикой. Но в силу глобальности своего гуманизма они способны воспринимать её универсально. Все люди есть люди, все люди равны, «каждый носитель разума априорно воспринимается как существо этически равное тебе». Возможно, они более правы, чем Саул, который сразу жестко делит всех на своих и чужих. Охрана поселка, где идет смелый эксперимент по овладению техникой будущего, – это ведь вовсе не профессиональные садисты и их жертвы, как это мерещится Саулу. Люди выполняют свою работу, достаточно скучную кстати. С тем же успехом мы можем объявить, что вся армия Чингисхана состояла из профессиональных эсесовцев. Саул мыслит в рамках своего времени. Разумеется, человек, сбежавший из концлагеря, склонен всюду видеть концлагерь. А не отправился ли Саул обратно в свое прошлое умирать, потому что пришел к этой простенькой и страшной мысли, а вовсе не потому, что ему стало стыдно? Каждый из героев стоит на позициях своего времени (Саул, Антон, АБС, Н. Мамаева), и каждый предлагает свою интерпретацию (разумеется, ошибочную).

Если говорить о той роли, которую сыграла повесть «Попытка к бегству» в дальнейшем творчестве Стругацких, то, разумеется, она была очень значительной. Это было первое произведение, в котором была заявлена тема прогрессорства, прошедшая сквозной нитью через все творчество Стругацких. Здесь же была впервые поднята тема трагического конфликта, которая возникает всегда (!), когда сталкиваются две цивилизации, находящиеся на разных витках развития. Трагедию переживает Земля, сталкиваясь с цивилизациями более развитыми – цивилизация мира «Малыша», цивилизация Странников; или менее развитыми – «Трудно быть богом», «Обитаемый остров». Ту же трагедию переживает и Саула при соприкосновении с цивилизацией Странников. Симптоматично, что концентрационный лагерь возникает на основе более чем благой идеи – овладеть новой технологией. К чему приведет это желание у героев «Далекой Радуги» – мы знаем. Овладение новым знанием всегда драматично, это ведущая мысль творчества АБС. А овладение новым знанием через ступеньку, по-видимому, не просто драматично, а трагично. Ну да, Саула можно понять. Осознав такую истину, куда угодно сбежишь. Тем более, что другого шарика не дадут.

Далее, это произведение, в котором впервые был заявлен принципиальный прием необъяснения. Борис Стругацкий пишет этом следующим образом: «Это первое наше произведение, в котором мы ощутили всю сладость и волшебную силу ОТКАЗА ОТ ОБЪЯСНЕНИЙ» («Комментарий к пройденному»).

Прием этот следует признать очень удачным. Действительно, какая разница, что именно имели в виду Странники, закладывая свой инкубатор в системе ЕН 9173? Даже если бы авторы это знали абсолютно точно (ну сообщили им об этом Странники по блату), не факт, что мы бы сумели понять идею Странников. Важна же реакция человека на непонятное, а не природа этого непонятного. Поэтому столь наивными выглядят все попытки «учеников» Стругацких объяснить, в чем именно заключалась та или иная тайна.