Вставка 6 декабря 2005-го.

В следующем сезоне ребята со спектаклем ушли из театра в антрепризу к В. Дубровицкому (советский и российский театральный и кинорежиссёр, продюсер и арт-директор театра «LA Театр»). О. Волкова назвала это победой, кто-то из критиков – предательством. Я бы сказала, что это глупость. Жизнь это и подтвердила. «Король-олень» так и не был восстановлен, а я слышала, что теперь Коля (Рощин), ставший заносчивым «гением», просит денег на восстановление у Комитета по культуре. И это притом, что поносит Комитет, уже давший ему денег на «Филоктета», что дали мало и не поинтересовались, а сколько нужно. Неистребимая в нас советскость: хотим получать, как при капитализме, а вести себя и быть на иждивении, как при социализме.

«Жаворонок» Ж. Ануя, реж. С. Спивак, Молодежный театр на Фонтанке.

Очень плохо. Опять Эмиль Капелюш (художник-сценограф) со своими палками, привешенными к потолку. Жанна (Р. Щукина) – хорошая девочка, но вся роль построена на крике: «Бог есть!». Выходит кликуша, а не святая. Мы же должны понять, почему ее все послушались, почему ей поверили, и на каждом этапе убеждения, на каждом витке, это ощущение особенности Жанны должно возрастать. А тут – приемы (грубость манер, повадки мальчика-девочки, хрипотца в голосе, слезы все время, характерный жест – утирает глаза ладошками, как ребенок). Все это смотрится чрезвычайно устаревшим театральным языком. Опять не найден тон. Это надо было бы играть тихо и очень искренне, не крича про то, что Бог – это главное. А ведь народный артист ставил. Отношение к подробному психологизму как к ругательству.

«Антигона» Ж. Ануя, реж. В. Агеев, Театр им. А. Пушкина.

Самое интересное – диалоги Антигоны и Креона, Креона и Гемона, Антигоны и стражника, то есть, суть интеллектуальной драмы. И разобраны диалоги хорошо. Но вокруг наворочено… костюмы а ля Каплевич (Павел Каплевич – российский художник и продюсер театра и кино), в которых не учтено движение актеров. Поэтому воротники заворачиваются на голову. Какие-то символистские танцы, которые смотрятся пустотами, усложняют и утяжеляют спектакль и главное – ничего не добавляют к смыслу. Не хватает смелости на резкие решения. Все половинчато. Надо доводить до конца. Если уж Дель арте, то с техническим блеском, если психологический диалог, то, как у Фоменко, открытый ход. Все-таки прав К. Гинкас, когда говорит, что самым популярным будет скоро Вахтангов, соединивший в своей школе и представление, и переживание.

Р. Виктюк, переставший быть лидером. Поставил «Мастера и Маргариту» (на сцене Театра им. Моссовета) как роман времени, со сталинскими мотивами: «Я пессимист по знанию и оптимист по вере».

«Орнифль» Ж. Ануя, реж. С. Арцибашев, Театр Сатиры.

Вторая попытка А. Ширвиндта после «Счастливцева-Несчастливцева» (пьеса Г. Горина поставлена Арцибашевым там же в 2002-м) доказать миру или себе, что он еще на что-то способен, кроме реприз. Вторая попытка, несомненно, удачнее первой: хотя бы потому, что пьеса Ануя ни в какое сравнение не идет с горинским то ли неудачным, то ли не додуманным опытом. Герой – поэт, предавший свой талант, много знающий, великолепно рифмующий слова, но привыкший к легким деньгам и поклонению. На самом деле это должна быть единственная «тема творчества» Ширвиндта последних лет. Но его игре не хватает отваги и «полной гибели всерьез». Он уже боится раскрыться. Вдруг он хорошо сыграет и сам поймет, что жизнь прожита зря, растрачена по пустякам и впадет в отчаяние или в истерику. То есть, если играть всерьез, то потом придется менять весь распорядок жизни, а уже поздно.