Когда выбор состоит не в том, чтобы жить хорошо или еще лучше, а в том, выживешь ты или нет в принципе, большинству становится не до «высоких материй»: конечно, выжить! Любой (любой!) ценой. А для этого в каждой ситуации необходимо уметь ясно осознавать и твердо отстаивать свои интересы.

Как индивидуум такой человек, конечно, скорее выживет в обществе, приспособится и возвысится. А как личность?.. Если понимать под этим совокупность добродетелей, сформированных в том числе в противостоянии всевозможным искушениям «закона джунглей»? Скажем, сохранился ли как личность человек, если во избежание преследования как «член семьи врага народа» он отрекся, от кого требовалось? А сохраняется ли как личность человек, если он в ситуации морального выбора отдает предпочтение выгодному перед нравственным? Нет? Так во благо ли нашим детям, если в заботе об их образовании мы отдаем предпочтение предметам более «полезным», исходя из их будущей профориентации, в ущерб сокровищам родного языка и литературы?

Я не говорю, что из всех детей надо готовить филологов, историков и прочих гуманитариев и что надо пренебрегать точными науками. Вопрос лишь о приоритете базового гуманитарного развития, поскольку остальное приложится.

Крепкие гуманитарные основы нужны всем, а уж будет ли человек специализироваться и совершенствоваться в гуманитарной сфере – его жизненный выбор. Если у ребенка есть способности к точным наукам, его целенаправленное гуманитарное развитие в любом случае не подавит и не угасит их в нем. А поскольку «человек – существо словесное», именно словесность – важнейшая отрасль образования, формирующая личность.

Впервые термин «логос» употребил «плачущий» философ Гераклит. «Плачущим» его прозвали за вселенскую скорбь о людях, пропадающих во тьме невежества. Не «неведения», заметьте, а именно невежества: это принципиально разные вещи.

Неведение и недостатком-то в обычном смысле слова не назовешь. За неведение грех укорять, все мы чего-то не знаем, в чем-то ограничены. «Сама по себе ограниченность человека не есть глупость, – пишет в своем дневнике священник Александр Ельчанинов. – Самые умные люди непременно ограничены в ряде вещей. Глупость начинается там, где появляется упрямство, самоуверенность, то есть там, где начинается гордость».[11]

Невежество глупо именно в силу своей самоуверенности и самодовольства. Спустя лет этак сто после смерти Гераклита другой великий философ, Платон, заметит как бы со вздохом: «…тем-то и скверно невежество, что человек ни прекрасный, ни совершенный, ни умный вполне доволен собой».[12]

Гераклита принято считать мизантропом.[13] Смею предположить, что это не совсем справедливо. С одной стороны, он потому и не захотел стать царем в Эфесе, что ненавидел демократию как власть большинства худших над немногими лучшими, но по отношению Гераклита к толпе вряд ли стоит делать далекоидущие выводы о его отношении к человеку как таковому и к людям в целом.

В толпе он презирает не «классового врага», не чужое племя, а некую общность – носителя ненавистного ему мировоззрения, претендующего на статус мудрости, здравого смысла. На самом же деле, по его мнению, мудрость толпы – сущее неразумие, суета. Вместо познания истинного смысла, разума, который правит Вселенной, люди увлекаются тленным, руководствуются в жизни телесными желаниями или предрассудками.

Гераклит отвергает все, что является общепринятым: бытующие понятия о добре и зле, о природе вещей, религиозные представления. Это все ложно, потому что люди глухи к вечному «слову», но руководствуются «ходячими воззрениями толпы» в мнениях и оценках, а в религиозной жизни – «россказнями невежественных аэдов, повторяющих Гомера и Гесиода».