Донская улица виртуально свела меня с любимым моим писателем Иваном Сергеевичем Шмелевым, хотя впервые я познакомился с его творчеством уже зарубежного периода («Богомолье», «Лето Господне»). Правда, задним числом, я это знакомство связываю с моим детством. В конце 1936 года я заболел скарлатиной и был отправлен в орехово-зуевскую больницу. Именно с 1 января 1937 года были разрешены запрещенные прежде новогодние елки. До больницы это разрешение не дошло. И мои родители решили устроить домашнюю елку в мой день рождения 6 февраля, пригласив на праздник моих школьных товарищей. Жили мы тогда в доме бывшего владельца купца Захряпина на втором этаже, в первом этаже располагался купеческий магазин, сторожем которого в советское время служил некий «старик Кутырин», называвший себя так, потому что до революции был денщиком генерала Кутырина. Много позднее я узнал, что И. С. Шмелев был в близком родстве с Кутыриными, которым было завещано хранение его архива.

Возвращаюсь к Донской улице. Владения Шмелевых располагались в самом начале Донской улицы (в доме № 16). По инициативе главы семьи С. И. Шмелева у Калужской заставы была построена церковь Казанской Божьей Матери (в советское время превращенная в кинотеатр «Авангард», а потом разрушенная), давшая наименование Казанскому переулку. Там была расположена 7-я средняя школа, которую я окончил в 1946 году. Отец И. С. Шмелева был похоронен в Донском монастыре, куда впоследствии был перенесен прах И. С. Шмелева с кладбища Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем. Владение Шмелевых подробно описано в автобиографических романах, где оно неотделимо от семьи и домочадцев автора.

Какое-то время меня всерьез занимала одна проблема. Из справочника «Вся Москва на 1916 год» мне было известно, что мать И. С. Шмелева Евлампия Гавриловна продолжает владеть участком на Донской улице, тогда как сам И. С. Шмелев живет в доме № 10 по Житной улице в доме Бориса Васильевича Ключевского, сына скончавшегося в 1911 году великого историка Василия Осиповича Ключевского. Мой вопрос состоял в том, был ли Шмелев знаком с историком или стал квартирантом только его сына. Ответ был получен при чтении повести И. С. Шмелева «Куликово поле», которая как бы пронизана незримым присутствием Василия Осиповича Ключевского. И еще один вопрос: что разлучило Шмелева с его матерью? Ответ сохранился в архиве Кутыриных: мать поручала дворникам пороть своего малолетнего сына, когда бывала им недовольна, чего до конца своих дней он не мог ей простить.

Школа № 7, которую я окончил в 1946 году, находилась в Казанском переулке рядом с французским посольством, от которого была отделена только забором. В 1944 году мы прослышали о приезде в Москву Шарля де Голля и высыпали из школы, чтобы посмотреть на популярного тогда главу Франции. Шпалерами расположились у входа, когда подъехали две автомашины. Из первой вышел длинный де Голль, из второй – короткий и толстенький Бидо. Чем-то я привлек внимание де Голля, который, подойдя к мне, потрепал меня по плечу со словами «Bon garçon! Bon garçon!»[4] Недавно я по этому поводу сочинил вирши: «Я когда-то был мальчишкой, не носил еще кальсон, а де Голль от чувств излишка говорил мне: “Бон гарсон”».

Из школьных учителей мне больше других запомнился математик Артем Артемович Оганов, у которого мы часто бывали дома, где он удостаивал нас душевной беседой. Артем Артемович на каждую контрольную давал нам по шесть или семь сложнейших задач. В результате даже самые способные получали не больше тройки. Зато как нас удивило, когда на госэкзамене нам было выдано по три задачи, и весь класс без исключения через каких-нибудь 15–20 минут справился с их решением.