Положение (статус) универсального характера философских понятий показывает источник всех философских проблем, их решений и суждений о них. Вся история философии – это примеры нахождения и утверждения тех или иных видов всеобщих явлений, их первоначального значения, доказательств и опровержений достоверности принятия чего-либо за первоначальное и всеобщее. Характерным примером служит противоположность идеализма (греч. idea, eidos – идеальная форма, вид) «линии Платона» и гилеморфизма (греч. hyle – материал, материя и morphe – форма) «линии Аристотеля». В средневековой философии эта противоположность нашла развитие в другой противоположности – между реализмом и номинализмом, а в философии Нового времени – между рационализмом и эмпиризмом. Если Платон открыл, установил первичность сверхчувственных, чистых форм, идей, то Аристотель – единство форм вещей и их материала. То, что это противостояние не было чудачеством или лишь словесной перебранкой мужей-философов, доказывается его существованием, претендующим уже на статус «вечного», в современной мысли. К примеру, вопрос, существуют ли числа сами по себе, чистые формы, лишенные конкретного содержания (100, а чего?), имеет в современной математике, царице наук, утвердительное решение.

Следующее определение философии является продолжением и развитием предыдущего.

[7] Философия есть следование всеобщему (или: исследование всеобщего).

Древнегреческий философ Гераклит (около 540– 480 г. до н. э.) утверждал: «Надо следовать всеобщему»3. Как возможно указанное следование, и, следовательно, сама философия? Древние мыслители считали, подобное познается подобным, прежде всего посредством идея. Последнее закрепилось в языке суффиксом – ид, образованного от слова идее (от греч. eidos – вид, образ): антропоиды (человекоподобные), астероиды (имеющие вид звезды) и т.д. На современном языке сущность познания образует отношение тождества и различия. Это означает, что всеобщее познается во всеобщих формах, прежде всего – языке. Под всеобщностью языка понимается его тождественность с космосом, бытием, жизнью или каким-либо другим мировым началом. Такая тождественность отличает язык от другой всеобщности и другого «языка», связанных с искусственной универсальной применимостью знаков, которые стремятся заменить собою все вещи и, более того, – создавать новые вещи, новые реальности и новых людей, а также новые формы зависимостей. Такую всеобщность можно назвать «дурной», поскольку она опустошает естественное или неповторимое. Цветок можно заменить его описанием, пусть даже гениальным, поэтическим, и вызвать более утонченные переживания, чем простое его созерцание, однако цветок всегда будет сохранять свою естественную непонеповторимость и нерукотворность, тождественную с неделимой красотой всего мира. Здесь вполне уместен вопрос-проблема: Необходимо ли следовать языку, и если да, то какому? Сказанное имеет свое продолжение в следующем определении философии.

[8] Философия – это предельное внимание к языку (слову) и миру (жизни).

Как настаивает современный отечественный переводчик и философ Владимир Вениаминович Бибихин (1938–2004), «Философия – мысль, отпущенная до пределов внимательного понимания»4.

Служение философии всеобщему является своеобразным пробным камнем философии. Дело в том, что в современной мысли всеобщее, как и подавляющее множество других философских и научных понятий, рассматривается операционально (лат. operatio – действую), т. е. с точки зрения исследовательского действия, например теоретического конструирования, вычислений, эксперимента и т.д.