Спасибо, все хорошо.

Московский гость: худощавый, среднего роста, в очках, одет скромно. На нем спортивная куртка, серая фуражка. С виду рыбак или грибник. И Валентин Матвеевич, видимо, так и подумал, что встретил знакомого рыбака. Он неожиданно стал меня теребить:

Алексей Александрович, с приятелем потом поговорите. Как бы нам не пропустить Домогацких.

Я невольно рассмеялся:

Валентин Матвеевич, знакомьтесь – вот это и есть Михаил Георгиевич Домогацких.

Черных удивленно развел руками:

Не шутите?

Нисколько, – покачал головой Михаил Георгиевич. – Я и есть Домогацких.

Извините, – Валентин Матвеевич никак не мог прийти в себя. – В моем представлении Домогацких – человек-гора, сажень в плечах.

Как видите, я далек от вашего богатырского образа. Будем знакомы.

Черных смущенно пожал его руку и долго еще тяжело вздыхал.

У Домогацких на саратовской земле было запланировано несколько встреч: перед жителями областного центра и города Энгельса, а также перед работниками обкома партии и облисполкома. Как я заметил, каждая встреча состояла из двух частей. Сначала Михаил Георгиевич рассказывал об особенностях работы собкора «Правды» за рубежом. На это, как правило, уходило около часа времени, затем вторая часть – ответы на вопросы. И этих вопросов чаще всего было несколько десятков. На каждый из них Домогацких давал исчерпывающий ответ. По времени на вторую часть выступления уходило у него от трех и более часов.

Что мне запомнилось?

Прежде всего то, что работать правдисту за рубежом безумно интересно, очень ответственно и небезопасно. Михаил Георгиевич привел несколько примеров. В одной из африканских стран, где уже несколько лет находился его корпункт, было нападение в духе древних аборигенов.

Я сижу на веранде, пишу очередную статью, – рассказывает журналист. – Все тихо, мирно и вдруг – дзынь, с треском разлетается застекленное окошко и в нескольких сантиметрах от меня вонзается в стену обыкновенная стрела. Только начиненная ядом. Выбегаю наружу и слышу лишь шум автомобильных колес. Машина, из которой вылетела стрела, срывается с места и исчезает за поворотом. Вот такая случается дикая охота на иностранного журналиста. Узнать заказчика и исполнителя покушения практически невозможно. Значит, я в этой стране и неофициально объявлен персоной нон-грата. Поэтому делаешь соответствующий вывод.

В память врезался и другой эпизод, рассказанный Михаилом Георгиевичем.

Собкоровская жизнь за рубежом это постоянные перемещения, поездки из одного государства в другое, – заметил он. – Газете всегда нужны оперативные и аналитические материалы из твоих регионов. Поэтому засиживаться на одном месте долго не приходилось. Как-то прилетаю в небольшую африканскую страну, в аэропорту покупаю пачку свежих газет. Надо же насытится свежими новостями. Раскрываю первую попавшуюся газету и у меня глаза на лоб полезли. Во всю первую полосу мой портрет и вверху надпись: «К нам сегодня прилетает русский шпион Михаил Домогацких». Посмотрел я на свое фото: похож, ничего не скажешь. И пошел в кассу покупать обратный билет.

Из рассказов Михаила Георгиевича на встречах с читателями я впервые узнал, что он был переводчиком у Хрущева и Мао Дзедуна.

Можно поподробней? – просили его волжане.

Можно, – улыбался журналист.

Переговоры между двумя лидерами велись на официальном уровне и не на официальном, как говорится, без галстуков: на пешеходной дорожке, на скамейке, в бассейне. О чем же шла речь?

Мао Дзедун просил у Никиты Сергеевича атомную бомбу, – заявил Домогацких. – Причем просил довольно настойчиво.

А Хрущев?