- Как это не приходить? У меня же хвост по философии, надеюсь не забыл? Трахались мы вчера, конечно, обалденно, но меня из-за зачета до экзаменов не допускают.

Я медленно одевалась и поглядывала на Матвея, когда же он созреет до главного.

- Я поставлю зачет автоматом, - тихо выдавил Григорьев, вероятно, жутко смущаясь. Ведь не каждое утро просыпается голый в одной постели со студенткой.

- Что? – я сделала вид, что не расслышала.

- Я поставлю вам зачет, поэтому не приходите завтра, - громче повторил профессор.

- Ты поставишь мне зачет?! – ахнула я, делая вид, что это стало для меня полной неожиданностью. – Неужели из-за вчерашнего? – я прижала ладонь к губам и громко всхлипнула. Григорьев обернулся. – Какой ужас! Ты посчитал меня доступной девкой, от которой можно откупиться зачетом?

Такого концерта я от себя не ожидала, но меня несло. Врать тоже нужно уметь. А что убедительней для мужчины, как не женские слезы? Я всхлипнула еще раз для закрепления результата.

- Ростовцева! Снежана Игоревна, прошу покорнейше простить меня за вчерашнее. Клянусь, больше такого никогда не повторится! – профессора тоже понесло. - Я никогда не считал вас доступной девкой и зачет поставлю, потому что вы знаете мой предмет. Да, у вас особый взгляд на некоторые исторические события, но это не повод не допускать вас до экзаменов.

- Значит, мне завтра к тебе не приходить? – я часто-часто заморгала мокрыми от слез ресницами.

- Когда пойдете на консультацию, приносите зачетку. А завтра приходить не надо, - кончики его губ медленно поползли вверх. Григорьев, наверное, балдеет, как легко разобрался с проблемой.

- Спасибо! – я кинулась Змею на шею, не забыв через одеяло прикоснуться к его дружку.

В следующем году экзамен по философии. Нужно уже сейчас готовить почву к получению автомата.

Из квартиры Матвея я ушла победительницей. Мне не было дела до угрызений совести профессора. Подумаешь, буду ему сниться в эротических кошмарах. Переживет! Главное заветный зачет в кармане.

Едва включила телефон, как на него посыпались сообщения и звонки.

- Привет, пап! – ответила на звонок родителя, ожидая кучу нравоучений и упреков.

- Снежана, ты где? – голос отца звучал обеспокоенно. – Мать сказала, ты не ночевала дома.

Ничего себе! Значит, отец не дома, если правду знает только от мамы.

- Допоздна гуляла в клубе, ночевала у подруги, - беззаботным голосом произнесла я, предчувствуя затишье перед бурей.

- Ясно. Это сейчас неважно. Главное ты нашлась. Приезжай немедленно. Где ты находишься? Прислать машину или сама доберешься?

Отец был не похож сам на себя. Никаких криков и не «не разочаровывай меня». С ним точно все в порядке?

- Сама, - озадачено пробормотала я, напяливая очки, чтобы разглядеть название улицы на табличке соседнего дома. – А что случилось?

- Нашли донора, идеально подходящего по всем параметрам! На следующей неделе у тебя операция.

Это была новость на миллион долларов. Два года ожидания увенчались успехом. Я шла домой, не разбирая дороги. Нет, я не шла - бежала, не чувствуя под собой земли. Наконец, я сниму чертовы очки, пересяду на задний ряд аудитории и начну наслаждаться миром!

Мне было так тяжело найти донора! Повышенная активность лимфоцитов, склонность к отторжению чужеродной ткани. Не верилось, что найден человек, который подходит мне по всем показателям.

- А кто донор? – поинтересовалась у отца, когда мы ехали в машине в трансплантационный центр. Он сидел впереди с водителем, мы с мамой сзади. При этом она ободряюще держала меня за руку.

- Какая разница, главное, что подходит.

С диагнозом «кератоконус обеих роговиц» я столкнулась еще в младшей школе, но прогрессировать болезнь начала сравнительно недавно. Вначале резко упало зрение, потом появились боли и резь в глазах. Меня обследовали и признали повышенное внутриглазное давление. Пытались лечить консервативно, но улучшения не последовало.