Интуиция о. Софрония и его свидетельство принесли свои плоды. В 1988 году старец Силуан был канонизирован Константинопольским патриархатом. Мучимый тяжелой болезнью, не совсем поправившийся после серьезной операции, перенесенной в 1951 году, о. Софроний так и не смог вернуться на Святую гору, где к тому же ситуация для монахов славянского происхождения резко ухудшилась под влиянием холодной войны. И в итоге о. Софроний остался в той «России в миниатюре», какой был городок Сен-Женевьевде-Буа близ Парижа. Здесь вокруг о. Софрония стали собираться люди самого различного происхождения, привлеченные исходившим от него духовным излучением. В 1959 году, после безуспешных попыток найти во Франции более подходящее место для развития общинной жизни, отец Софроний переезжает в Англию с небольшой группой учеников. Они обосновались в деревне Tolleshunt Knights (Эссекс), в бывшем доме священника, некогда приютившем знаменитого кинематографиста Альфреда Хичкока. Так родился монастырь св. Иоанна Крестителя. Он был назван по имени первой часовни, украшенной иконами, написанными отцом Григорием Кругом.

Таков жизненный путь отца Софрония: сперва монах общежительного монастыря, потом отшельник, и наконец – старец в сердце мира. В Великобритании все его усилия были направлены на создание «духовной семьи», соединенной любовью и поиском «единого на потребу». Открывая свой монастырь, отец Софроний не мог не думать о мистическом духе св. Сергия и еще более о св. Ниле Сорском. Подобно последнему, отец Софроний придает большое значение интеллектуальной деятельности, невзирая на свое недоверие к академическому богословию. Опять-таки, подобно Нилу Сорскому, он ставит уважение к неповторимости личности выше устава. Единство монашеской общины создается не типиконом, а усилием воли и вполне осознанным стремлением к жизни в Духе. Сущность и смысл поста заключается не во внешних предписаниях относительно приема пищи, а во внутренней борьбе с помыслами и сосредоточении ума на жизни Троицы. Аскеза не самоцель, – повторял отец Софроний, – но средство освобождения от греха, очищения сердца, получения Благодати, согласования нашей воли с волей Божией, «стяжания любви, заповеданной нам Христом». Величайшая опасность правил в монашеской жизни, как и в других областях, состоит в том, что они побуждают личность приспосабливаться к правилу как к своей собственной мере. В конечном счете это вырабатывает в ней «сознание в Дарданеллах» – слишком узкое и тесное, чтобы постичь «сверхкосмическое величие Христа». В действительности единственное имеющее ценность «правило» – это сам Христос; но стать в строгом смысле соразмерным Ему невозможно. Перед Его лицом наше покаяние на земле бесконечно.

По этим причинам монастырь св. Иоанна Крестителя не имеет устава, но только распорядок дня. День определяется тремя основными периодами: временем трапез, временем работы, но прежде всего, временем молитвы: литургии и призывания Имени. Для отца Софрония литургия была не просто «актом благоговейной веры, но созерцанием Богочеловека в действии, Пасхи Господней, постоянно присутствующей среди нас». Он говорил: «Если спасение во Христе единственная цель нашей жизни, то все, что мы делаем, может стать актом молитвы. Наша повседневная жизнь должна быть непрерывной литургией».

Духовным основанием монастыря св. Иоанна Крестителя несомненно является учение Св. Силуана. Здесь нет поисков особых мистических состояний, возвышенных созерцаний, но только простая, евхаристическая, евангельская жизнь. Жизнь в следовании за Христом, «куда бы Он ни пошел» (Откр. 14, 4). Если ясна цель – спасение, обожение, – то не менее ясен и способ ее достижения: принятие заповедей Христовых в качестве единственного и неизменного закона бытия. Для отца Софрония, убежденного паламита, заповеди представляют собой не этические нормы, а божественные энергии. Отсвет жизни вечной на земле. «Пребывая в этих заповедях, мы делаемся внутренне подобными Христу, – говорил он. – Его жизнь становится нашей жизнью, Его сознание – нашим сознанием, Его мысль – нашей мыслью».