– Что ты имеешь в виду, дед? – спросил Игорёха.

– Ну, она хоть красивая?

– Красивая, – вздохнул внук.

– Как выглядит, опиши мне её.

– Как я её тебе опишу? – не понял вначале Игорёха. – В тетрадке, что ли?

– Нет, на словах, – терпеливо пояснил я. – Ну вот какие у неё волосы?

– Коричневые, длинные, – подумав, ответил он.

– А глаза?

– Синие.

– Большие?

– Как сказать… Больше, чем у Даши.

– Ага, ничего так, – одобрительно сказал я (про Дашу смолчал – это у нас уже пройденный этап, еще с подготовительной группы). – Шатенка. А ещё что тебе в ней нравится?

– Ну, она обнимает меня, когда я ей конфеты дарю, – стеснительно сказал Игорёха. – Спасибо говорит.

– Ишь ты, обнимает, – ворчу я. – А ты?

– А я потом убегаю, – сообщает мне Игорь.

– Ну, это нормально, – говорю я. А про себя думаю: вырастешь – уже не убежишь.

– Ну а так, в общем… Она высокая, маленькая, толстенькая или худая?

– Она симметричная! – ошарашивает меня Игорёха.

Вот так да! Так ещё никто о женщинах не говорил. А ведь это очень ёмкое и точное определение. Симметричная – значит правильная, значит пропорциональная, всё у неё в норме то есть. Это же почти идеал!

Однако хороший вкус у моего внука.

– Ну, раз симметричная – продолжай с ней дружить, – выношу я свой вердикт.

День Победы

Было это в середине 80-х. Мы с мамой работали: мама – инженером на заводе, я – в библиотеке. Я ещё училась заочно на библиотечном факультете института культуры. Мама мне помогала. Время было заполнено до предела. Мы редко могли куда-то выбраться.

Но однажды в День Победы мы решили погулять в Парке культуры им. Горького. Погода была чудесная, солнышко, сидеть дома не хотелось.

Мама перенесла войну ребёнком. Она рассказывала, как было голодно и страшно. Помнила, с какой радостью встретили люди Победу, как обнимались и плакали. И спустя сорокалетие ей захотелось оживить воспоминания.

В парке было празднично. Нарядные разновозрастные люди, многие с детьми, гуляли по дорожкам, сидели на лавочках, катались на каруселях…

Мы с мамой пошли по главной аллее, где встречались ветераны. Видели, как подходили бывшие воины к своим товарищам, обнимались и усаживались вспоминать былое.

Неожиданно я заметила одинокого дедушку. «Мам, давай подарим ему цветы!» – предложила я. Мы купили симпатичный букет и вручили ветерану. Как же он обрадовался! Просиял, очень благодарил, целовал нам руки…

Они с мамой разговорились. Я не слышала слов, но по лицам и движениям угадывала суть. Видимо, сначала дедушка рассказывал о себе, военном прошлом. Мама внимательно слушала, и в какой-то момент у неё на глазах выступили слёзы. Потом разговор перешёл на нас с мамой. Мама показала ему несколько дактильных букв, иллюстрируя, как со мной разговаривают. Он спрашивал что-то ещё, мама отвечала, и я ловила на себе его тёплый взгляд.

Тут к нашему ветерану подошли два товарища. Он радостно занялся ими, а мы с мамой отошли в сторону. Сели на лавочку, и она дактильно передала мне их разговор.

Ветерана звали Николай Степанович. Он прошёл всю войну, был ранен, ходил с палочкой. После войны окончил пединститут, 30 лет работал учителем математики, вышел на пенсию. Жена умерла, остались два сына, внуки. По дому всё делал сам, помогал детям. Узнав о моей инвалидности, заинтересовался моей учёбой, работой, отношением ко мне людей, маминой помощью. Сказал, что мы заслуживаем орден за эту борьбу в трудных условиях. Спрашивал и о моих бытовых навыках, советовал не слишком меня опекать…

«Хороший дедушка!» – вздохнула мама. «Да», – подтвердила я. Мне хотелось, чтобы Степаныч стал моим отчимом или просто другом. Казалось, он всё поймёт в наших с мамой трудностях, подскажет правильный выход… Я промолчала.