– Как, Давид уважаемый?

– Его уважают ребята, и многим моим подругам он очень нравится.

– Вот чудеса! Ну, такую удивительную новость надо отметить!

Мама быстро накрыла праздничный стол, за который мы уселись вчетвером. Мари попыталась было отказаться от угощения, но мама была непреклонна. Постепенно, за сладостями и фруктами, завязался разговор.

– Вы помните Париж? – задала вопрос мама.

– Да, конечно! Когда мы приехали сюда, мне было семь лет, но я помню все очень отчетливо. Я тогда училась в третьем классе – во Франции дети ходят в школу с пяти лет.

– Ваша мама, насколько я знаю из рассказов Давида, не армянка?

– Да, она француженка. Выучила армянский язык самостоятельно, когда по воскресеньям ходила в церковь, общалась с людьми.

– Она что, религиозная?

– Религиозная, католичка. Молится здесь со всеми вместе – ведь, по ее словам, у нас один Бог – Христос, и одна Библия. Она не видит особой разницы между нашими конфессиями.

– А вы, Мари, тоже верующая? – спросил папа.

– Я еще не определилась. Хотя иногда молюсь.

– На каком языке?

– На французском. На армянском я молиться не умею, меня не учили.

– Так, что это мы ребенку есть совсем не даем! – вмешалась мама. – Мари, возьми пирожки, они очень вкусные, а это – торт «Микадо», сейчас положу тебе кусочек.

– Знаете, Мари, я много работал с эмигрантами, – продолжал папа. – А как случилось, что вы приехали сюда? У вашего отца не было собственного дела?

– У него было ателье мужской одежды, он думал создать на родине сеть ателье, расширить свое дело, а потом вернуться, но не получилось. Мы прошли трудный путь, но папа быстро себя нашел, он же прекрасный модельер и мастер. Сейчас он оформлен как работник государственного ателье, но там занят всего несколько часов в день, остальное время трудится дома, у него много клиентуры…

Я смотрел на Мари и думал: какая же она умница, как естественно и с достоинством держится… И какая она родная! А ведь я ее знаю всего месяц…

– Мари, а если бы появилась возможность, уехали бы вы обратно в Париж? – спросила мама.

Такого вопроса Мари, по-видимому, не ждала. Она молча разрезала тортик на мелкие кусочки, один за другим отправила их в рот, потом положила вилку на тарелку и еще помолчала, опустив глаза.

– Еще месяц назад ответ на этот вопрос был для меня однозначным, и этот ответ был – безусловно, да, – произнесла она наконец. – Сейчас так же определенно я ответить не могу.

– И что же изменилось за этот месяц?

Мари не ответила. За столом повисло молчание.

– Ну что же, друзья, никто не кушает? – нарушил неловкую тишину отец. – Торт исключительно вкусный! Знаешь, Мари, я надеюсь потом как-то познакомиться с твоими родителями…

Внезапно Мари подняла голову, посмотрела на мою мать, потом на отца:

– Вы спросили, что изменилось за этот месяц?.. Появился Давид.

Простые слова Мари буквально оглушили всех. Никто не ожидал таких признаний от восемнадцатилетней девушки, впервые пришедшей в дом к фактически чужим людям с парнем, знакомым ей чуть больше месяца. Мой мудрый отец отреагировал, на мой взгляд, единственно правильным образом:

– Очень надеюсь, Мари, что дальнейшая дружба с моим сыном вас не разочарует. У него много недостатков, но в одном я твердо уверен: он добрый юноша, и у него характер настоящего мужчины.

– Я тоже так думаю, – ответила Мари.

Разговор свернули на другие темы, и здесь уже беседа шла главным образом между Мари и моей мамой.

Я пошел переодеваться. Надел свой лучший темный костюм, белую сорочку, черные туфли, пригладил волосы бриолином, как было модно, и во всей красе появился в гостиной.