Величина деревьев должна была быть не менее полутора метров, кедр и ель. Кедровые культуры такого возраста имелись в сторону Ачинска рядом с Козулькой. Маленький посёлок Кедровый, в котором ничего не было кроме лесхоза и развалившегося лесопункта, ждал нас. Этот умирающий посёлок мне напомнил Чуйкинский лесопункт на Алтае. Две коротких улицы с двухквартирными домами различного возраста, пустующий гараж и контора лесничества в самом старом доме. Одна половина – контора, вторая половина – заезжая изба. Ознакомились мы с этим затерянным посёлком, выкапывая несколько кедрушек и пушистых ёлочек. Знакомились и перед новогодними праздниками, покупая ёлки на корню для городской администрации. Познакомились и забыли на время.

Почему так стремятся к посадкам ели в городе, до сих пор не понятно. Елка, даже если она голубая, в загазованном пыльном пространстве быстро теряет свою красоту и привлекательность. через года три на них невозможно смотреть без боли. Хвоя еловая меняется дольше всех из хвойных – восемь лет, сколько же грязи она накапливает за это время. Кедр меняет хвою за четыре года, а лиственница каждый год. Какая нежная зелень на ясных весенних пригорках украшает эти серые веточки. А лиственичные цветочки-шишечки малинового цвета! Они никого не оставят равнодушным, кто видел их. но городским жителям это недоступно, весна обходит их стороной. А зимние облетевшие лиственницы своим скелетом навевают еще большую тоску, очевидно.

При принудительном присоединении к городскому зеленхозу лесоводы постепенно становились неизвестно кем, сохраняя статус лесника только в трудовой книжке. Запись эта гарантировала оклад и ненормированный рабочий день. Как говорится «Лесник – должность воровская, посему зарплату платить ему самый мизер» – слова приписываемые Петру Первому и рьяно эксплуатируемые всеми начальниками. Мы стали и мусорщиками по лесным дорогам, рабочими по обрезке деревьев в городе и на фешенебельных дачах с автовышек, лесорубами, когда надо было прорубить какую-либо просеку во всё уменьшающемся городском лесу. Просека под ЛЭП, через весь Академгородок к водозабору на Енисее, стала разминкой. Разминкой не только вальщикам по мастерству валки, но и лесничему с помощником в противостоянии с местными жителями, которые никак не хотели понимать нужности электролинии, ради которой вырубался берёзовый лес.

Маленькое заседание перед началом рубки просеки ЛЭП собралось в кабинете зам. директора. Мало еще кто понимал щекотливость положения лесхоза, который и рубить должен был, и сам контролировать соблюдение всех правил. Но Город диктовал свои условия, а новый лесные правила об этом стыдливо умалчивали. Тем более, мы теперь и не лесхоз вроде.

– У кого какие предложения по началу работ, как начинать? – Сергей Иванович хитромудро прищурился и, как бы испытующе посмотрел на подчинённых.

– Нуу….надо с дальнего конца, – неуверенно произнёс лесничий Игорь, дыхнув вчерашним пивным духом.

– А что там Водоканал? – главный лесничий Роман больше всего был обеспокоен прикрытием. Он всегда славился осторожностью и умением вовремя скрыться.

– По всей линии надо пройти, гниль и аварийные повырезать. Подготовительные работы по технологии вообще-то положены, – помощник лесничего слабо вставил своё слово. Начал работать недавно и Правила рубок в лесах Западной Сибири еще не выветрились из головы.

– Вот! – торжествующе воскликнул замдиректора, – сделаем сначала вид, что санитарим. Начальство не беспокоила безопасность работ, страшнее был скандал и противостояние жителей Академа.