К гарнизонным гостиницам привыкают. Многие живут там месяцами, а то и годами, и, если получают квартиры, то первое время чувствуют себя страшно неуютно и все свободное время всё равно проводят в привычных местах.

За годы службы я повидал множество гостиниц, все они слились в памяти в какой-то один среднестатистический чудильник, но одну я запомнил надолго.

Однажды мы поехали в командировку в Курск. Поезд из Москвы уходил очень поздно, а на место приходил, наоборот, на рассвете. Целый день прошёл в утомительных хождениях по штабам, было жарко, потно, от бессонной ночи в вагоне стучало в висках, а обед из гарнизонной столовой никак не мог улечься в желудке, отчего казалось, что мы наглотались шариков от подшипников. Иллюзию усиливал металлический привкус во рту от местного пива.

Оказалось, что в гарнизоне нет гостиницы, не успели построить. Мы приуныли, ночевать в казарме не хотелось. В ВВС такие проблемы решаются просто: всегда можно переночевать в профилактории для лётчиков или, на крайний случай, в комнате перелетающих экипажей. В пехоте все оказалось сложнее. Со своими офицерами они, оказывается, вообще не церемонились: койка в казарме или в палатке – и вопрос решён. Путём длительных телефонных интриг и уговоров начальник штаба сумел пристроить нас в городскую гостиницу.

– Гостиница, в принципе, хорошая, – сказал он, пряча глаза, – поезжайте, вам там весело будет.

И мы опять потащились через весь город, проклиная жару, несчастную судьбу командированных офицеров и командование, извергнувшее нас из уютного военно-воздушного мирка в жестокие пехотные джунгли. Старенькая, обшарпанная гарнизонная гостиница нам уже казалась чем-то вроде потерянного рая.

– «Весело» – это, наверное, с варьете, денег может не хватить! – беспокоился опытный шеф, держась за поручень вихляющего автобуса.

– Главное ввязаться в бой, – вяло возразил я. Мне уже было все равно: с варьете, стриптизом или боем быков. Душ, пиво и койка, больше я от жизни ничего не хотел.

Гостиница представляла собой подъезд в обычной панельной пятиэтажке, так что вопрос с варьете отпал сам собой. На вывеске, между прочим, значилось, что гостиница принадлежит Союзгосцирку.

Наш номер оказался на пятом этаже, лифта, естественно, не было. Дом стоял на самом солнцепёке, поэтому обитатели гостиницы, спасаясь от жары и надеясь на хоть какой-нибудь сквозняк, держали все двери настежь, так что весь нехитрый быт циркачей оказался у нас перед глазами. Где-то готовили еду, где-то бормотал телевизор, в одной квартире мимо нас прошла, абсолютно не стесняясь посторонних, женщина в одних трусиках. Мы отвернулись.

На плохо освещённой площадке четвёртого этажа в левой квартире раздался невнятный шум, что-то упало и вдруг мимо нас с визгом пролетело по воздуху что-то вроде крупной обезьяны, шлёпнулось на пол и шмыгнуло в квартиру напротив. В этой квартире тоже завопили, теперь уже женские голоса, и существо, выскочив обратно, с воплем кинулось налево. Мы замерли. В левой квартире опять что-то зашумело, и существо опять вылетело нам под ноги, захлёбываясь пискливым матом.

Шеф, не долго думая, шагнул в квартиру, я двинулся за ним.

В комнате, обставленной мебелью с рыжей фанеровкой, за столом сидели три громоздких мужика в китайских спортивных костюмах. Мужики обстоятельно кушали водку под напиток «Буратино».

Старший из них, лысый детина, заметив нас, усмехнулся и прогудел:

– А-а-а, сталинские соколы, за маленького решили заступиться? Уважаю. Ну, садитесь.

Двое других потеснились, и мы сели за стол.

– Мы – акробаты, – сказал старший, вытирая стаканы. А этот – он кивнул головой на существо, затихшее в углу, – с нами в номере. Лилипут он. В пирамиде он вроде звезды на ёлке, украшение. Мужик-то вроде ничего, но как выпьет, беда – лезет всем морду бить, обида в нём на жизнь просыпается, а много ему и не надо, не может пить. Вот сейчас он заснёт, я его к жене отнесу. Она в соседней квартире, ругается, что мы ему опять налили. А как не нальёшь? Ладно, авиация, за встречу, что ли?