После клети сруб был значительно ниже. Сначала помещение для мякины и овец, далее стойло для лошади (после коллективизации – нетели, бычка, свиньи) и в конце хлев для коровы. Сверху от этих помещений до крыши (обычно покрытой соломой) – поветь для сена и соломы. В сторону от всех помещений – ограда шириной 6 м и более, что позволяло не только проезжать на лошади с повозкой насквозь, но и разворачиваться назад. В дальнем конце ограды был колодец, в середине внешней стенки – туалет. Вдоль свободной части внешней стенки клали поленницу дров.

Ограда была обычно покрыта соломенной крышей, а у некоторых хозяев наполовину открыта, чтоб витамины – зеленая трава для кур была. Ограда закрывалась большими воротами. Зимой, в феврале часто выход заметали сугробы вровень с крышей ограды и трудно было выйти, но у крестьянина и не было особой нужды для этого. Все было, как на корабле. Представляю схематические рисунки избы.

Дома располагались в строгом порядке по одной линии. Через 4 дома – проулок с дорогой метров пять шириной для удобства въезда в деревню и выезда из нее. На каждом доме табличка, с чем бежать на пожар: с багром ли, топором ли, лопатой ли и т. д. Шириной три метра возле домов – пешеходная дорожка, огражденная рядом деревьев, обычно ветел и тополей с обязательными скворечниками. Улица в деревне была профилирована двумя канавами с боков, заросла горцем птичьим, тмином, мальвой и др. Детям играть на ней было одно удовольствие, если не брать в особое внимание остатки после проходящих утром и вечером коров. Очень удобный ковер – мы ребятишки мужского пола ежедневно проверяли кто сегодня сильнее.

Когда снег начинал таять в марте, сбрасывали (обычно подростки) снег с крыш, особенно соломенных, копали канавы для спуска талой воды вдоль дома, а затем вдоль улицы. Талая вода, таким образом, уходила в речку по установленным местам. После просыхания земли пешеходные дорожки и улица подметались каждым хозяином без понуканий с чьей-то стороны. Мусор крайне пожароопасен – это понимали все, даже Емели.

Особых изысков по красоте не велось (может быть только ворот и наличников окон), лишь у часовни и школы, построенных земством, были культурные изгороди и за ними кусты сирени. Да по дороге на хутор был ряд красивых высоких сосен.

А теперь по общим вопросам жизни. Да, кстати, деревня называется Вынур, в переводе с марийского «открытое поле» («вый нур»). Хотя в деревне марийцев не было с незапамятных пор, но их название осталось, и никто и не думал переименовывать. Не завоевывалась местность, а заселялась. Да и не временщиками, а всерьез и надолго. Сохранились до сих пор с угорских племен названия озер, стариц, реки Пижмы: Шундерь, Вичкижерь, Шуван и т. д. Есть и более новые озера: Ивановское, Колосовское, большая поляна в лесу – Колосова артельщина.

Заселение славянами вятичами этих мест началось, наверное, в начале первого тысячелетия, о чем свидетельствует название главной реки нашего края – Вятка, известное с незапамятных времен. И если русские это речные славяне («руса» – река по-славянски, а русло – где она течет), то мы вятские русские или русские вятские (а не какие-то «вятчане», что стараются привить современные начальники «кировские»). Мы вятские – люди хваткие: семеро одного не боимся, а один на один – все котомки отдадим.

От прародителей наших – вятичей – осталось много названий сел и деревень, оканчивающихся на «чи» (Пачи, Алешичи, Котельничи (сейчас город Котельнич) т. д. и диалект, выраженный в поговорке: ездил я в Котельничи, видел я три мельничи: водянича, паровича да и ветренича. И не просто на «о», а как слово пишется, так и произносили. Без загадок на пустом месте.