– Что вы хотите сказать? Вам, должно быть, хотелось бы дом, у которого есть история.

– Ну, можно сказать и так.

Это еще больше задело Кики: она подумала, что разочаровала миссис Кипс или того хуже – сказала банальность, на которую и отвечать не стоит.

– Вы знаете, у этого дома она есть, миссис… Карлин. Правда, не очень приятная.

– Хм.

А вот это уже невежливо. Еще и глаза закрыла. Она просто груба. Или нет? Может, все дело в культурных различиях? Кики упрямо продолжала:

– Здесь жил пожилой господин, мистер Вайнгартен. Ему делали гемодиализ в клинике, где я работала, поэтому три-четыре раза в неделю за ним приезжали врачи. И вот однажды они приехали и нашли в саду его обгорелый труп – это было ужасно. Видимо, у него была зажигалка в халате, он хотел закурить… лучше бы он этого не делал. В общем, на нем загорелась одежда, и он, должно быть, не смог потушить ее. Кошмар. Не знаю, зачем я вам рассказала, простите.

Кики лукавила. Она намеренно рассказала про Вайнгартена. Ей хотелось вывести эту женщину из равновесия.

– Ну что вы, – нетерпеливо сказала миссис Кипс, оставляя без внимания явную попытку Кики ее обескуражить. Кики внезапно заметила, что у ее собеседницы трясется не только голова, но и левая рука. – Я знаю это от мужа. Ему рассказала соседка.

– А… Грустно, правда? Когда ты совсем один.

На это миссис Кипс отреагировала немедленно: ее лицо исказилось и сморщилось, как у ребенка при виде икры или вина. Она осклабилась, кожа на скулах натянулась. Жуткое зрелище, Кики даже заподозрила припадок, но лицо женщины внезапно разгладилось.

– Для меня это была бы пытка, – с чувством сказала миссис Кипс. Она снова схватила Кики за запястье, на сей раз обеими руками. Темные морщинистые ладони напомнили Кики ее мать. Какие же они хрупкие: отдерни руку – и рассыплются. Кики стало ужасно стыдно.

– Я бы тоже не хотела жить одна, – сказала она, не успев взвесить, верно ли это в отношении нее нынешней. – Но в Веллингтоне вам понравится. Веллингтонцы искренне заботятся друг о друге, чувство локтя здесь очень развито. Почти как во Флориде.

– Но когда нас везли по городу, я видела стольких бедняг без крыши над головой!

Кики достаточно прожила в Веллингтоне, чтобы не доверять людям, обличающим язвы общества с таким простодушием, словно кроме них этих язв никто не заметил.

– Ну, этот вопрос решается, – бесстрастно сказала она. – В последнее время иммигрантов прибавилось: здесь много гаитян, мексиканцев и просто тех, кому некуда идти. Зимой, когда открываются приюты, дело обстоит не так уж плохо. Хотя проблемы все равно есть… Знаете, мы очень благодарны вам за то, что вы приютили у себя Джерома. Вы так добры, у него ведь были сложности с жильем. Жаль, что все пошло наперекосяк из-за…

– Мне понравилась строка из одного стихотворения: Надежный наш приют – друг в друге. По-моему, лучше не скажешь. Правда, замечательно?

Кики, которую прервали на середине речи, так и застыла с открытым ртом.

– Это же… Кто это сказал?[25]

– Я и сама не знаю. Это Монти у нас эрудит. А я умом не блещу, имена запоминаю плохо. Этот стих я нашла в газете. А вы интеллектуалка?

Возможно, это был самый главный вопрос, который Кики в Веллингтоне всерьез никогда не задавали.

– Нет, не совсем… то есть совсем нет.

– Вот и я нет. Но я люблю стихи. Люблю в них то, что сама не сказала и не смогу сказать. Нам ведь не все доступно выразить.

Кики засомневалась, не нужно ли ей ответить что-нибудь, но через миг стало ясно, что вопрос риторический.

– А стихи выражают многое. Я долгое время их не читала, меня больше привлекали биографии, но в прошлом году наткнулась на поэзию, и теперь меня от нее не оторвешь.