Мне исполнилось пятнадцать, у моих сверстниц за пазухой водились теннисные мячи, а у меня едва вылезли две горошинки. Но я и им была рада. Хоть что-то. Надоело быть прямой, как доска.

– Сиськиии, вы где? – заглядывала по утрам под майку и вместо них разочарованно отвечала, – Никого нет дома.

– Волосы заплетать?

– Уложи красиво, Ма.

– Красиво?

Ее черные брови-запятые удивленно поползли вверх.

– Это для кого так старается синьорита? Уж не для этого ли вредного мальчишки?

– Какого такого мальчишки?

Пряча улыбку и поправляя декольте.

– Ди Мартелли старшего! Кого ж еще? Вряд ли вы бы так расстарались для его тщедушного братца!

– Еще чего! Для Паука?! Он долговязый верзила, и он мне совершенно не нравится.

– Конечно, не нравится. Именно поэтому вы тут прихорашиваетесь и просите уложить вам волосы в спиральки, и я должна посвятить этому несколько часов моей жизни.

Ворчала Ма. Но все же укладывала мои длинные космы в спиралевидные локоны. Украдкой от всех я подкрасила маминой тушью ресницы и нанесла немного блеска на губы. Да, я прихорашивалась для него. Для мерзкого Паука, которого видела последний раз почти четыре года назад. Потом он уехал учиться в США… Но до своего отъезда часто приезжал ко мне, проведать Смерча. Того самого волчонка, которого мы спасли.

Если бы отец узнал о том, что зверь продолжает приходить, то организовал бы отстрел. Я выпустила Смерча, когда он начал задирать кур, а потом загрыз ягненка, и управляющий пригрозил зарубить его топором. Но волчонок не прекратил свои набеги. Приходил меня проведать и обязательно «следил» в курятнике. Отец собирался устроить облаву и застрелить Смерча, и мне стало страшно, что он найдет и убьет его.

Мы отвезли его в лес вместе. Я и Сальва. Четыре года назад. Верзила приехал ночью на отцовском внедорожнике и ждал меня за забором со стороны заповедника. Это была наша первая встреча без Марко. Он тогда слег с какой-то болезнью.

– Ты чего там возишься, малая? Давай перелазь!

Легко сказать, когда в тебе метр пятьдесят роста, а ограда два метра. Кое-как я забралась наверх, цепляясь за ветки виноградника, а спрыгнуть не могла. Так и топталась наверху, глядя на задранное ко мне лицо Паука.

– Прыгай!

– Я высоты боюсь!

– Я поймаю!

– А если нет?! Может, ты косоглазый и криворукий!

– Сейчас залезу наверх и сброшу тебя оттуда.

– Только попробуй!

– Прыгай, я сказал! Или ты трусливая девчонка, Вереск?

Он называл меня так с нашей самой первой встречи… и я привыкла. Мне даже нравилось. Чувствовать себя особенной для него. Самого крутого мальчишки в Палермо. Самого заносчивого, драчливого и жестокого. Мальчишки, по которому сохли все девчонки в округе. Это же сам Сальваторе ди Мартелли, у него черный «Порш», кожаная косуха, металл на шее, руках и в ухе. Всегда сбиты костяшки пальцев, за поясом нож и где-то в тачке спрятан ствол. С ним никто и никогда не связывается. Он сын капо*1 Альфонсо ди Мартелли. Его боятся все… только не я. Потому что Паук мой друг. Он и Марко Поло – его брат. По крайней мере я так считала.

Зажмурилась и прыгнула. Горячие, большие руки подхватили под мышки и на какие-то доли секунд я прижалась всем телом к его груди. Уловила аромат лайма, сигаретного дыма и запах его кожи. Слегка закружилась голова, и я подняла на него удивленный взгляд. Какие чудесные глаза вблизи, и эта желтая кайма, как золотой ободок. Захотелось тронуть кончики его бархатных ресниц.

– Что такое? У меня прыщ на носу?

– Два! Один на самом кончике!

– Лгунья! Пошли. Надо найти этого оболтуса, засунуть в машину и вывезти отсюда на хрен, а то твой папаша из него чучело сделает.