, в которую были вовлечены честь, доброе имя и собственность как дарителя, так и получателя. В ней были переплетены элементы статуса, а также духовных и материальных владений всех членов общины. Суть ее была весьма простой – это было правило, по которому каждый дар должен быть возвращен в форме и в сроки, установленные обычаем. Так складывался непрекращающийся цикл обменов дарами в пределах данного поколения и между поколениями. В ряде случаев ответный дар должен быть эквивалентен начальному, создавая стабильную систему статусов. В других его «цена» должна превышать ценность предшествующего дара, провоцируя нарастающую конкуренцию «цен чести» у пар, связанных взаимными дарами. Считалось, что каждый подаренный предмет или услуга как бы несли в себе священную энергию, которая оставалась нестабильной и опасной для получателя дара, пока он не совершал ответный дар, эквивалентной или большей ценности. Ведь и жертвы, приносимые как языческим богам, так и единому Богу евреев или Спасителю христиан, также подразумевали их ответный дар, и священные писания всех религий тому свидетельство. Так складывалась по Моссу «духовная экономика» бесконечной цепи эквивалентных обменов дарами, обязывающая получателя ответно дарить, а дарителя вновь получать – под страхом суровых санкций богов. Отказ дарить и получать подарки был, можно сказать, равносилен объявлению войны.

Согласно Моссу, утверждает известный британский социальный антрополог Мэри Дуглас (Mary Douglas, 1921—2007), все архаичное общество может быть описано как каталог обменов, в котором разнесены все взаимные обязательства его членов. По ее мнению, вся циклическая система взаимных обменов и представляет собой по сути такое общество, что подтверждается этнографическими исследованиями современных Моссу архаичных обществ, для которых он смог составить такие каталоги реальных цепочек обменов дарами36. По мнению Дуглас, эту систему взаимного обмена предметами и услугами следует считать предшественницей рыночного, товарно-денежного, обмена. В отсутствие последнего в архаичных сообществах, система дарообмена исправно выполняла его функции, заменяя «невидимую руку» рынка А. Смита. Она объединяла индивидуальные интересы членов таких сообществ в общую – более прозрачную и справедливую, чем загадочный и жесткий рынок – социальную систему, в которой каждый четко знал освященные религией и обычаем мотивы и результаты своих обменов дарами.

По мере вторжения рыночного обмена в древние общества, система взаимных даров осталась, но как его корректирующее дополнение. И как мы знаем уже не из теории, а из мировой литературы и собственной житейской практики, эта система сохранилась в различных обличьях и одеждах и до наших дней. Лишившись, правда, своего священного и строго обязательного характера, но сохранив остатки «конкуренции чести» дарителя и получателя, а также взаимозачета ценностей подарков. То, что мы унаследовали эту древнюю традицию, ярко подтверждается бесконечной цепью дарений, например, в дни христианского Рождества или на еврейские праздники конца года, особенно в Америке, когда в крупных торговых сетях в течении месяца достигается почти полугодовой объем продаж. Разве не расцвела эта традиция в форме расчетливого принципа «ты мне – я тебе» и в советские времена, когда вновь наступил период «неразвитости производства и дефицита ресурсов» с одновременным подавлением рынка? Но разве не присущ этот принцип в наши дни, не говоря уже о прошлой истории человечества, в той или иной мере практически всем уровням и видам человеческих отношений – персональных и семейных, социальных и политических? М. Мосс, а вслед за ним и многие другие антропологи и культурологи, пришли к радикальному заключению, что любое дарение в человеческом сообществе