– В полном. Пытаюсь просто понять, что тебя так сильно расстроило.

– Ладно, пойду спать. – Гриша не любил такие разговоры и всячески пытался их избежать.

Он быстро покинул кухню, и через мгновение я услышала, как в спальне тихонько включился телевизор. Была такая привычка у Гриши – засыпать под телевизор. Я ее просто ненавидела: никогда не могла уснуть под блики синего экрана. Но по-другому Гриша уснуть не мог, поэтому я ложилась намного позже, когда он уже засыпал.

На столе в блюдце лежал чайный пакетик, который я предусмотрительно оставила после первой заварки, чтобы заварить еще раз. Я кинула пакетик в кружку и залила кипятком. Пока заваривался чай, я продолжила заниматься тем, на чем меня прервала подруга, – рассматривать рольшторы. Вот розовое пятно – это Оля совсем маленькая засунула ручки в вазочку с клубничным вареньем и решила оставить отпечатки своих ладошек на шторе. А эта россыпь желтых пятен появилась, еще когда Рома учился есть сам. Я вспоминала, как он разбрасывал еду по всей кухне, и улыбалась от теплых воспоминаний. Жаль, у нас не было тогда собаки, сильно упростило бы уборку – хоть на полу было бы чисто. Собаки у нас и сейчас нет, хотя я всегда хотела ее завести. Но непрактично же – шерсть, прогулки, прививки.

К своим тридцати я привыкла запрещать себе любые спонтанные решения и покупки. Ремонт, машина, одежда – все было простым и удобным. Даже готовила я просто, быстро и так, чтобы не оставалось лишнего. Впрок закупала только продукты длительного хранения – крупы, кофе, консервы. Вся одежда в нашей семье была немарких оттенков и не сильно мнущаяся. Сколько всего «непрактичного» я запретила себе хотеть, даже не могу вспомнить.

Вибрация телефона вырвала меня из мыслей. «Люблю тебя, подруга!» – короткое сообщение от Нади. Она пишет мне это каждый вечер, как будто нам все еще по восемнадцать. Но эта одна из ее привычек, от которой становится так тепло внутри. «И я тебя люблю, подруга», – написала я в ответ.

Гриша уже спал, когда я вошла в спальню. Я выключила телевизор и уже собиралась лечь в кровать, как вспомнила о броши подруги. Таких совпадений просто не может быть. В глубине ящика комода лежала маленькая шкатулка, в которой прятались немногочисленные, но очень дорогие сердцу украшения: две броши, цепочка с кулоном и тонкая нить жемчужных бус. Случайных или безвкусных вещей здесь не было. Каждое украшение имело свою волнующую историю и появилось в моей жизни не просто так. Но меня интересовала сейчас только бабушкина брошь. Я высыпала на кровать все украшения и увидела ее сразу – точь-в-точь такая же, как у Нади на шляпе. Крошечная золотая оса с зелеными изумрудными камнями на крыльях. Наверное, можно допустить, что эта брошь была создана не в единственном экземпляре. Да и откуда она у бабушки, я не знаю. Может, она тоже купила ее на рынке в Стамбуле, где какой-то местный мастер сделал таких брошей штук сто. Глаза слипались от усталости, и я решила продолжить свои размышления завтра. Но завтрашний день озадачил меня совсем другими вопросами…

Ночное распитие шампанского не прошло без следа – на следующее утро в голове гудело так, будто там поселился рой пчел. Пока в турке закипал кофе, я окинула взглядом кухню. С первого взгляда – обычная кухня. Но я постаралась посмотреть на нее как на депрессивную кухню, каковой она являлась, по оценке моей подруги. Да, радости и энергии в ней точно не было. Серые фасады, черная практичная столешница, простой обеденный гарнитур оттенка графита. Я задумалась о границах депрессивности, которые можно применить к кухне, и оценила свою на шесть баллов из десяти. В принципе, по выработанной только что шкале депрессивных кухонь, моей еще было куда стремиться.