Да или нет. Останусь я или уеду? Возможно, каждый шаг к дому приближал меня к другой стране. Другому миру.

Месту за столом с моими родителями.

– Вот вы где, – сказала Tía Лорена. Она стояла возле ворот в сад рядом с Амарантой. В руках у моей кузины был толстый томик в кожаном переплете: «Одиссея». Любопытный выбор. Если я правильно помнила, последняя книга из классики, которую она пыталась прочитать, укусила ее за палец. Кровь запачкала страницы, и волшебная книга выскользнула из окна, исчезнув навсегда. Впрочем, иногда я слышала визг и рычание из клумб с подсолнухами.

Теплый ветерок шуршал подолом мятно-зеленого платья моей нелюбимой кузины, но даже ему не под силу было выдернуть хоть один волосок из ее высокой прически. Моя мать всегда хотела, чтобы я была такой же, как Амаранта. Взгляд темных глаз девочки скользнул по мне, и она неодобрительно скривила губы, заметив мои грязные пальцы. Угольные карандаши всегда оставляли черные пятна.

– Снова читаешь? – спросила свою сестру Эльвира.

Амаранта посмотрела на нее, и ее взгляд смягчился. Она шагнула вперед и взяла Эльвиру под руку.

– Это удивительная история. Жаль, ты не осталась со мной. Я бы зачитала тебе свои любимые отрывки.

Со мной она так ласково никогда не говорила.

– Где ты была? Впрочем, неважно, – сказала Tía Лорена, как только я открыла рот, чтобы ответить. – Ты знаешь, что у тебя грязное платье?

Желтое льняное платье помялось и было в чудовищных пятнах, но оставалось моим любимым. Его можно было надеть без помощи служанки. Я тайком заказала несколько нарядов с удобными пуговицами, которые Tía Лорена ненавидела. По ее мнению, пуговицы делают платья неприличными. Моя бедная тетя делала все возможное, чтобы я выглядела безупречно. Увы, я обладала удивительным талантом пачкать подол и мять оборки. Я любила свои платья, но разве им обязательно быть такими нежными?

Заметив, что в руках у тети ничего нет, я быстро подавила вспышку недовольства.

– Я была в саду.

Эльвира сжала мою руку и бросилась меня защищать:

– Она оттачивала свое мастерство, Mamá, вот и все.

Тетя и Эльвира любили мои рисунки (Амаранта считала их ребячеством) и заботились о том, чтобы у меня всегда было все необходимое для творчества. По мнению Tía Лорены, я была весьма талантлива и могла бы продавать свои работы в разные галереи города. Вместе с моей матерью они спланировали всю мою жизнь. Помимо многочисленных уроков рисования, я изучала французский и английский язык, естественные науки и историю – разумеется, с особым упором на Египет.

Papá следил, чтобы мы читали одни и те же книги о Египте, а еще предлагал мне свои любимые пьесы. Он особенно любил Шекспира, и мы по очереди цитировали строки из его произведений: правила этой игры знали только мы. Иногда мы устраивали представления для слуг, используя бальный зал в качестве домашнего театра. Поскольку Papá был меценатом оперы, у него был доступ к костюмам, парикам и театральному гриму. В детстве я обожала примерять новые наряды, планируя следующее выступление.

Лицо тети посветлело.

– Идем, Инес. К тебе гость.

Я вопросительно уставилась на Эльвиру.

– Ты ведь сказала, что мне пришло письмо?

– Гость принес письмо от твоих родителей, – пояснила Tía Лорена. – Должно быть, встретился с ними во время путешествия. Не представляю, кто еще мог написать тебе. Разве что тайный ухажер, о котором я не знаю… – Она вопросительно вскинула брови.

– Вы прогнали последних двух.

– Оба были негодяями. Ни один не смог правильно определить, какая вилка предназначена для салата.

– Не знаю, зачем вы их приглашаете, – сказала я. –