Вторая вещь, которая меня волновала во время подписания протокола, что у Евгении на лбу шишка.

На самом деле, я хотел ей в руки кинуть телефон. Не ожидал такого выверта от своих замёрзших рук, сильно швырнул, попал девушке в лицо. Не из тех мужчин, что калечат женщин. Это несвойственно мне, и я такой херни не делаю.

Но Женечку ударил. 

Подонок.

Это совесть.

Не знал, не слышал, не практиковал.

Приятное лицо тридцатидвухлетней гражданки Толстовой Евгении Александровны было очень миловидным, красиво оштукатуренным…

Стоп!

Она рыдала, и вся штукатурка, как перед ремонтом, была смыта. То есть она вот такая красивая с нежной кожей сама по себе. Щёки горели огнём, ушки в белых волосах тоже. Ресницы пушистые дрожали. И шишка во лбу горела, как рог единорога.

У мужиков в погонах чашка в стороне стояла. Я взял ложку и приложил к синяку Евгеши.

Надо думать, как она взъелась.

Глаза дикие, страшные, мля… Убить готова.

Я аж замер от восторга.

На меня так в последний раз кидалась дикая соседка по парте в моём седьмом классе, в одиннадцатом тоже кидалась, но с другими целями.

Тут главное не заржать от удовольствия, не запеть соловьём, как она прекрасна в своём гневе. Щёки ещё сильнее зарделись. Губки алые чуть выпучились.

И не дашь девушке тридцать. 

Она сейчас была не готова принять мои извинения, потому что колючая и злая. Но я решил при свидетелях, чтобы ей запомнилось.

— Евгения Александровна, приношу извинения, хотел в руки вам попасть, промахнулся.

Стыдно, что мазила.

Не стыдно извиниться, потому что девушка бунтовала.

Кто не видел буктрейлер, смотрите. Кто не кинул звёздочку, кидайте) 

Бунтующая женщина для меня – бальзам на душу. Что-то было в этих самостоятельных и независимых амазонках. Вроде, как рвущаяся на волю жизненная сила, способная помочь мужику в трудную минуту. Просьба не путать с истеричками и психически больными дамами, из богатых семей, в том числе, а скорее в большинстве своём.

Наверно, старею, раз о таком задумался.

С такой, наверно и поговорить есть о чём…

Пролетели мечты прошлых лет: «Дом, мягкая супруга, пушистая собака, глинтвейн».

Евгения из особого слоя общества, где женщина Гелендваген на ходу в реку скинет и в горящую избу войдёт.

Соскучился по таким.

Хорошая Женя.

А не то, что предлагала жизнь мне в последнее время, когда пытаешься спросить у девушки что-то, но кроме эха в ответ ничего не получаешь. Ты красавице вопрос, он отражается в пустой голове, тебе же прилетает ответ из накачанных бесформенных губ.

— Ты где была?

— Где была, — шепчет тупое создание.

— Где деньги?

— Деньги, — получаешь ответ.

И можно так разговаривать часами с самим собой.  Естественно, противостоять тебе никто не будет, никаких скандалов, ты же за всё платишь. Маленькая рабыня на всё готова, лишь бы не лишиться содержания.

Хорошо, что я с ними  завязал.

Может от того, что завязал и повело так от Евгении Александровны? Грудей её белых, которых почти не видно, что ещё больше возбуждало фантазию.

— В женщину можно кидаться только золотыми изделиями и цветами, — прошипела Евгения и поставила подпись.

— Запомню, исправлюсь, — без улыбки ответил я.

Она собралась уходить. То есть мою просьбу взять меня с собой в свою квартиру, она восприняла в штыки.

А вообще что за просьба такая?

Я сам-то себя слышал?

Навязался, неловко, некрасиво. Хотя она могла бы и пойти навстречу.  Сама в разводе. Кольца нет давно, даже следа на пальце не осталось. Адрес я запомнил. Что-то мне подсказывало, надо брать напором, не поможет, тогда измором.

Вообще не любитель. Обычно девушки сами виснут на таких как я, по собственному желанию. Но эта полосочка между белых грудей… Эта печаль глубокая в злых выцветших глазах настоящей борзой суки…