Поступила команда академика – «Снимайте брюки! Вы же весь мокрый!».

Поля Галуа ушли далеко. Жена принесла его брюки, которые были мне по колено, но отвисали в животе, и ушла, сказав – «Будьте как дома». После моего переодевания был растоплен камин, перед которым на фигурной загородке повесили мои брюки.

«Дуся! Подай чаю!»

Я не растерялся и спросил: «Как отчество Дуси!»

«Да она вовсе не Дуся» обиделся академик, а Евдокия Аркадьевна.

«Буду знать, спасибо!»

Наконец, мы сели в удобные кресла перед камином. У него на коленях лежала рукопись моей книги.

И началась экзекуция. После столь благожелательного письма, я не ожидал такой реакции.

Первая фраза была похуже холодного дождя.

«Более похабной книги я не читал за всю свою жизнь».

«А что Вам не понравилось?» – спросил я.

«Лучше невежда помолчите, и слушайте» – был ответ. Меня поразило обращение на Вы при такой начальной характеристике, но это было в духе моего представления об академиках.

«С чего вы взяли, что начальная формула принадлежит Кухареву?

Я понял, что Вы не читали труды Клода Шеннона».

Я рыпнулся, – «В чем он меня обвиняет? Почти в неграмотности». Не знать труды создателя теории информации было стыдно. Я не мог похвастаться, что тогда я его понял до конца, но основные идеи схватил. Он, заметив, мое движение, отрубил «Да, я говорю не то, что все уже знают. У Шеннона первые труды были в 1937 году. Там он впервые написал эту формулу. А Кухарев удачно применил ее».

«И мало того, что Вы свою неграмотность хотите разгласить всем. Вы лишаете себя знания, основных подходов к этой проблеме».

Далее пошел подробный разбор страниц, отмеченных красным карандашом.

На 24-ой странице он пробормотал: «Извините, здесь я ошибок не нашел» и перешел к 25-ой.

Резюме было полным разгромом.

«Так что перепишите книгу и больше мне не присылайте. Я не люблю читать всякую чепуху два раза». И окончательно уничтожив меня, он по мирному вздохнул – «А конечный результат очень интересный! Я буду рекомендовать ее к изданию и на этой неделе пришлю отзыв. Еще один совет, представьте свою работу, хотя бы на одном серьезном научном семинаре». Далее мы перешли в соседнюю комнату, полностью обитую сукном. Здесь была святая святых этого дома – коллекция значков посвященных юбилеям городов. Это было весьма красочное зрелище. Он знал историю городов и историю каждого значка. Я был об этом предупрежден и вручил столь редкий в то время значок города Тамбова.

Эффект был потрясающий, как бывает у детей получивших самую желанную игрушку.

Значок был записан и поставлена моя подпись, и я твердо знал, что, когда будут разбирать архивы этого ученого и моя подпись займет место в истории.

Мои приключения продолжались, и я написал книгу.

Я не знал, что такое «писать книгу». Самое интересное, что это было очень тонкое (по числу листов) произведение. Но все 90 страниц, содержали серьезные доказательства и примеры.

Тут на моем пути повстречался первый редактор – женщина. И началась война. Эта война с редакторами продолжается и сейчас. Они посягают на самое святое, исправляя текст и искажая мои мысли. И как я благодарен им потом, когда в результате этой войны книги становятся понятней и проще в чтении.

Мы встречались с моим редактором в Москве каждый день в течение двух недель. Как мы ненавидели друг друга.

Мои пассажи, с глаголом «является» вызывали гнев.

Как просто – «эти результаты являются подтверждением…»

– «Является только Б-г на землю» по-военному рапортовала редактор (редакторша).

– Почему вы пишете «все вычисления содержатся в таблице, а в таблице одни цифры»? Я за вас пересчитала эти цифры, они должны возрастать в линейном порядке, а у вас… Я чего-то бормотал в оправдание, но следовал быстрый ответ: