Его рука лежала на коленях, а душа, похоже, – в пятках. Он неровно дышал, пытался остановить приступ, но что-то очень странное бурлило внутри и только собиралось раскалиться. Зеленые огоньки иногда пропадали на одно моргание, чтобы призраки не могли разглядеть агента на фоне крыльца самого зловещего дома в городке.

Харон засмеялся, и это было больше похоже на кашель тяжело больного старика. Он смеялся от того, что фонари погасли лет двадцать-тридцать назад (судя по внешнему виду), а Фокси совсем недавно грелся в их лучах. Возможно, его смешило то, что заказчик дела с привидениями оказался привидением, или то, что он заплатил правой рукой за портрет в профиль. Быть может, смешной была не мысль, а чувство. Чувство чего-то неизвестного, нового, будоражащего.

Харон встал со ступеней, и для этого он оперся на руку. Фокси спрыгнул следом. Забинтованный человек ничего не сказал своему спутнику, а просто подался в сторону дороги. Из-под плаща вырывались забинтованные ноги (сначала одна, а потом другая), рука была опущена в карман, а шляпа смотрела под ноги агенту, который решил вернуться домой.

– Уж лучше с охотниками обсуждать идеи, чем гоняться за призраками, – сказал Харон. Он ступал по сухим листьям, направляясь в сторону дома.

На улице бинты колыхались только тогда, когда они цеплялись за душный воздух и неприятные воспоминания о доме с «плачущими» портретами. Сырая земля старалась захватить стопы, оставить идущего на одном месте (наверное, от зависти, глядя, как все движутся дальше вместо того, чтобы лежать в виде ненужного комка грязи, под который, в придачу и вопреки поговоркам, течет вода).

Забинтованная нога принимала множество грязевых ванн до тех пор, пока не провалилась в бассейн с кучей дождя.

– Этого еще не хватало… – сказал забинтованный человек с тающей ногой.

Фокси выскочил из-за спины Харона и занес над головой острый хвост, как если бы солдату приказали охранять порох на корабле, и во время его дежурства за ящиком заскребла по полу крыса. Зверь закончил осмотр южной стороны дороги и перескочил внимание на северную. Там он и простоял, глядя на черную тропу, ведущую к городу с привидениями.

Харон остановился и осмотрел пропитанную дождевой водой ногу (точнее то, что от нее осталось). Бинты свисали до самого грунта (а затем еще на полшага вглубь, если бы лоскуты могли провалиться сквозь землю, чего, возможно страстно желал Харон в тот момент). Забинтованный человек вздохнул и продемонстрировал великолепную растяжку, согнув ногу. Наверное, он сделал это для того, чтобы сократить расстояние до глаз, в которых к тому моменту уже проснулось животворящее пламя. Оно (Флэйм), как и подобало эссенции такого рода, имело неестественный цвет (в данном случае зеленый, вероятно, в силу своей живительной силы). От размякшей стопы стал источаться пар, словно в ноге Харона закипел чайник. С каждым морганием конечность приобретала более приемлемую форму, пока наконец не приобрела форму стопы. Фокси раззевался, пока высматривал живые организмы на тропинке, по которой путники осуществляли один из самых наглых побегов.

«Надо было надевать сапоги… Кажется, я могу идти дальше», – подумал Фокси.

Они продолжили свой путь с сухими ногами. Еще пару минут спутники двигались с уверенностью, что идут нужным путем, которым, казалось, они и шли в этот кошмарный город. Казалось именно так, но оказалось, что Харон со своим молчаливым напарником вышли к черной (как уголь) улице со скрипящими калитками. Агент поначалу шел как ни в чем не бывало, но спустя дюжину морганий остановился и проанализировал своим творческим мышлением, где они очутились.