– Ну пойдем, парень, пойдем, свежей воды, овса сейчас тебе добудем, славный ты мой!

Уже от ворот конюшни обернулся и крикнул:

– Мистер Джойс, да вы минутку подождите, я сейчас вернусь и расскажу, в городе правда много всякого! Мне сэр так и сказали: приедешь, рассказывай все сразу мистеру Джойсу, пока все помнишь. Я сейчас!!

Джойс усмехнулся, чувствуя себя на редкость глупо – играл тут, понимаешь, в сыщика. Норовил вперед Дэфа расспросить слуг, мол, первым все узнать. А он, гляди-ка, сам распорядился, чтобы Джим ему докладывал… ладно этот Тони – он, уезжая, никаких таких указаний получить не мог, и потому отмалчивался. Джойс почесал в затылке, сбив шляпу почти на глаза – необычное ощущение неприятно ворочалось в душе. Ему сделалось совершенно неожиданно стыдно. Совсем слегка.

Что ж, когда Дэф вернулся, Джойс уже успел обстоятельно поговорить и с Джимми, и с Тони, и с даже неуловимым Гейбом – эти двое, сопровождавшие юную экономку в город, были просто ковбои-работники, а значит, в доме не сидели, но все тот же неугомонный Джимми их живо сыскал и передал хозяйское поручение.

– Вот что я узнал, – прямо за обедом Джойс, деловито уплетая превосходное мясное рагу с тыквой, и принялся излагать новости и соображения. – Ты был прав, об убийстве судачат. Похоронили в народных слухах меня, подозревают почему-то отчасти твоих парней – Гейб тоже подтвердил, что и на него смотрели косо, как и Тони. С мальчишкой Джимом никто особенно не беседовал, только Сэм и тот дед с кобылой, как бишь его… дон Хуан, вот. Дед ворчал и кривился, накидал полыни в телегу и долго ругался по-испански, Джим отказался пересказывать, какими словами, хе-хе.

Дэф ухмыльнулся, но молча кивнул, продолжая жевать и слушать.

– По версии кумушек – я жертва бандитских разборок. По версии завсегдатаев Сэма – неизвестного грабителя, который напал на меня и того типа, Кука, который то ли сам и есть грабитель, то ли успел унести ноги… Про сожженные трупы молчок. Все уверены, что меня где-то закопали.

– Без фантазии народ, – фыркнул Дэф, прожевав кусок свежей лепешки. – Это, впрочем, довольно ожидаемо. Прошлым летом случай был очень похожий, действительно грабители убили и прикопали одного типа, вот народ привычно и пересказывает то, что видел и слышал. Дальше.

– А дальше начинается интересное, но странное. Мэри Хансен, тетка твоей экономки, поведала вот какую новость – на днях она видела в окне странного типа в койотовой или собачьей шкуре. Он заглядывал в окно и… и, собственно, все. Считает, что это грабители, но индейцы. Потому что шкура и руки, как там… в черной краске. Каково?

– Черт, – Дэф бросил ложку и задумчиво сцепил пальцы в замок перед лицом.

– Я бы не стал верить малохольным лавочным сплетням, Дэф, – заметил Джойс. – По крайней мере, безоговорочно.

– Ты прав, но мне все равно это не нравится.

– Мне тоже. Но давай рассудим логически – не факт, что эта самая тетка вообще не выдумала историю на почве…

– На почве уже бродящих в городе слухов, – закончил за него Дэф.

– Вот именно.

– Вот именно, да. А это значит, что?

– Что все те сказки, от которых я сперва так легкомысленно отмахнулся, и правда людям не дают покоя.

– Джойс, а когда людям обычно хочется рассуждать обо всякой мистической дряни, скажи мне? – Дэф, обдумав что-то, снова взялся за еду. – Как вот ты думаешь?

– Когда у них и без того какая-то дрянь в жизни. Нигде в других местах я не слышал столько душераздирающих баек, как среди людей, у которых каждый час может стать последним, поверь.

– Вот и мне так кажется. Только вот… можешь верить, а можешь нет, но запредельного уровня разбоя в наших местах давно нет.