– Кто же тогда годен, если не я, дорогой и уважаемый Павел Глебович? – возмущался Палахов в кабинете начальника госпиталя полковника медицинской службы Скрипанова. – Да я физически крепче любого дуба!

– Оставь в покое ботанику, майор! – стоял на своём Скрипанов. – Ваш правый глаз абсолютно ничего не видит. Даже человеческие силуэты с трудом различает. О буквах я уже не говорю.

– Для того, чтобы быть грамотным и опытным командиром, необязательно видеть обоими глазами. Достаточно одного.

– Меня удивляет твоё оригинальное мышление, майор. Мне кажется, что ты сейчас вспомнишь военный опыт фельдмаршала Кутузова и адмирал Нельсона.

– А почему бы нет?

– Да потому, Аркадий Дмитриевич, что ты даже не генерал-майор. Признаться, я и среди них наполовину зрячих не встречал. Как-то, не довелось. Среди нашего генералитета так же не имеется глухих и прочих… больных людей. Не положено!

Странная потеря зрения. Правый глаз ничего не видит. Факт. Опытные врачи-офтальмологи почти в один голос утверждали, что такое не так часто, но встречается, по-простому, сказать происходит на нервной почве. Сложную и непростую операцию пока смысла делать нет. Возможно, через два-три года зрение восстановится, и майор Палахов вернётся в строй.

Но Аркадия Дмитриевича такой вариант никак не устраивал. В конце концов, он требовал, чтобы военные врачи немедленно что-то предпринимали. Пусть поставят вместо его незрячего правого глаза какой-нибудь пластмассовый. Он был согласен на всё, лишь бы продолжать службу в рядах Российской Армии.

Тогда в смятении он, держась руками за голову, в отчаянии бродил по коридору четвёртого этажа, в полной растерянности и в гневе.

В свой кабинет его пригласила капитан медицинской службы Полипова.

– Слава богу, что-то, всё-таки, решается, – с надеждой произнёс он. – Я, почему-то, уверен, что минут через двадцать зрение восстановится.

– Чего решается, господин Палахов? – игриво пошевелила нижней частью фигуры женщина-офтальмолог. – Вам для профилактики необходимо закапать больной глаз витаминным раствором? Так положено.

– И что, Тамара, моё зрение улучшится?

– Мне нравятся ваши задорные шутки, Аркадий Дмитриевич. От них я даже по ночам смеюсь. Вы ведь в госпитале уже не первый день, почти свой человек.

– А мне вот не до смеха. Если всё так и дальше пойдёт, то скоро я и на кладбище буду своим.

– Древнегреческие циклопы, вообще, имели по одному глазу. И ничего. Радовались жизни, имели на выражение своих положительных эмоций полное право.

– Но не один из них не был армейским офицером. Им нечего было волноваться. Даже великий громовержец Зевс их за это не собирался комиссовать и отправлять в отставку.

– Наверное, так. Аркадий Дмитриевич. Но вам-то чего переживать. У вас будет неплохое пенсионное содержание.

Он прошёл в кабинет. Лёг спиной на кушетку. Полипова закрыла дверь на замок, набрала в пипетку витаминного раствора и бесцеремонно легла с ней на могучее тело отставного майора. Ясно, что таким своим поведением Тамара Геннадиевна не чётко, но давала Палахову понять, что он ей нравится.

Наполовину незрячий, но смекалистый Аркадий Дмитриевич отработанным движением сноровисто задрал полы её белого халата, приспустил вниз трусики Полиповой и выпустил на волю своего «кузнечика», который пусть не с первого раза, но нырнул туда, куда следует. А «поплавать» ему было где. Он ушёл с головой в глубокую и широкую… ложбину.

– Ну, я от вас этого никак не ожидала! – хриплым, каким-то потусторонним голосом произнесла Тамара. – Но если ты так решил, то я лучше встану на четвереньки.

– Пожалуй, ты права, Тамара, – сказал Палахов. – Так будет лучше. Нам без надобности разные преграды.