А я отвечаю:

– В лесу родилась ёлочка.

Он спрашивает:

– Думаешь, ты один там будешь работать? Мы все будем.

А я отвечаю:

– Спасибо, я уже пообедал.

Он говорит:

– Лина Львовна сказала, что там все будут работать. Нам тоже задания будут давать.

А я говорю:

– Вот Алексей Иванович едет.

В это время машина как раз к воротам подошла. Я ещё издали увидел в кузове Алексея Ивановича и Лину Львовну. Только я Стасику не говорил, чтобы раньше его успеть.

И мы побежали.

И всё.

Всё началось с того, что Славик Барышев кинул гайкой в кошку, которая грелась на подоконнике первого этажа. Гайка была маленькая, даже удивительно, как она могла разбить стекло.

Радостно взвизгивая, осколки посыпались на асфальт.

Натренированным взглядом Слава оглядел замерших на месте прохожих и, не раздумывая, бросился в сторону женщины с продуктовой сумкой. Женщина присела, развела руки, стараясь задержать Славика. Сумка, встретившись с его животом, шлёпнулась на панель.

Славик бежал очень быстро, но всё же со скоростью меньшей, чем скорость звука, и поэтому совершенно отчётливо слышал за спиной крик женщины:

– Держи его! Пять десятков яиц разбил!

Славик нырнул в проходной двор, выскочил на соседнюю улицу, вбежал в садик и остановился. Никто не гнался за ним. На всякий случай он прошёл в дальний угол сада, к летней эстраде, и уселся на скамейку. Вид у него сделался серьёзный, даже немного задумчивый. Со стороны могло показаться, что на скамейке сидит человек, отдыхающий от своих, несомненно полезных и добрых, дел. Наверное, за такого человека и приняла Славика молодая женщина, сидевшая на той же скамейке. Она несколько раз взглянула на него и очень вежливо попросила:

– Мальчик, ты не можешь две минуты посмотреть за ребёнком? Я пойду поищу сына.

– Пожалуйста, – согласился Славик. – Хоть десять минут.

– Большое спасибо! – обрадовалась женщина, подвигая к Славику детскую коляску. – Ты не бойся, он кричать не будет, он спит.

– А я не боюсь. Чего мне бояться! – сказал Славик.

Женщина ушла. Славик упёрся подбородком в холодную ручку коляски и снова задумался. Ему было о чём поразмыслить. Прежде всего о Юрке. Они шли вместе, и Юрка Карасик, его друг, остался на месте преступления. Славика он, конечно, не выдаст, но его могут отвести домой, и Юркина мать сразу догадается, кто был с её сыном. Она немедленно доложит обо всём матери Славика. Его мать – учительница. Поэтому она ужасно честная. Она немедленно помчится платить за стекло и разыскивать женщину с продуктовой сумкой.

На этом месте размышления Славика прервал вопль младенца, возникший сразу, без всякой подготовки. Впечатление было такое, будто младенец взорвался.

«Ну и голосок, – подумал Славик. – Как у „скорой помощи“!»

Он растерянно огляделся. Женщины нигде не было видно.

– Ну ты! – сказал Славик, наклоняясь к младенцу. – Тихо ты! Агу, агу… Замолчи! Чего орёшь? Тебя же никто не трогает. Агу, говорят тебе!

Младенец взвыл с такой силой, как будто только что проглотил паровозный гудок. Славик с отчаянием взглянул в ту сторону, куда ушла женщина, и увидел Юрку. Тот подходил к скамейке, удивлённо округляя глаза.

– Откуда ты его взял? – спросил Юрка.

– Да тут одна попросила…

– А что, неплохая маскировочка, – согласился Юрка. – Если они за мной следят и придут сюда, то никто даже на тебя и не подумает.

– А чего он орёт, ты не знаешь?

– Голодный, наверное. Они всегда голодные.

– У меня полбублика осталось, дать ему бублика?

– Не надо, – сказал Юрка. – Ещё подавится. Дай ему соску. Вон он её выплюнул!

Только сейчас Славик заметил соску, валявшуюся на одеяле. Он подобрал её и сунул в широко открытый рот младенца. Тот мгновенно умолк, будто его выключили. Лицо его сразу подобрело. Он уставился на Славика прозрачными голубыми глазками и зачмокал.