– Не буду, не буду, – нервно сказала Зинаида.

Костя снял трубку:

– Алло! Зину? – Он искоса взглянул на Зинаиду и ухмыльнулся. – Сейчас посмотрю.

– Ты что, с ума сошёл? – прошептала Зинаида.

– А ты сначала объясни. Ну чего ж ты молчишь? Смотри, а то позову. Сама всегда говоришь: Костя да Костя… Врать нечестно!.. А сама – честно?

– Господи! Ну ладно, нечестно! – простонала Зинаида, прикрывая рукою рот.

– Сознаёшься?

– Сознаюсь.

– Так ты запомни, – прошептал Костя. – Алло! Вы слушаете? Зинаиды нет дома.

Едва сияющий Костя повесил трубку, Зинаида бросилась к нему. Костя, хохоча, нырнул под стол и вылез с другой стороны. Зинаида обежала кругом, а Костя – снова под стол.

– Чертежи опрокинешь! – крикнула Зинаида.

– А ты не ври! – отозвался из-под стола Костя. – Вам можно, а мне нет, да?

– Ты со мной не сравнивай, тебе ещё до меня учиться и учиться.

– У тебя научишься, – ответил Костя.

Спорить с Костей было бесполезно. Зинаида знала – у него всегда в запасе тысяча слов; только папа мог его унять. Но папа далеко, он на льдине. Зинаида вздохнула:

– Вылезай, не трону.

– Дай слово!

– Даю.

– Дай честное комсомольское.

– Честное комсомольское. Пластырь! Липучка! Зануда!

– Студентка-лаборантка-врунья, – немедленно отозвался Костя, вылезая из-под стола.

Нет, соревноваться с Костей было бесполезно. Зинаида снова вздохнула и взялась за чертёж. Костя уселся на диван и принялся вспоминать, о чём он только что думал. Это было что-то очень важное. Следы на снегу… Собака… «Щупальца осьминога»… Вспомнил!

Костя побежал к телефону и набрал номер. После короткого разговора он схватил пальто и устремился к двери.

– Куда? – крикнула Зинаида. – Поешь сначала.

Но Костины каблуки грохотали уже где-то на третьем этаже.

На втором этаже Костя позвонил. Дверь открыл Борис.

– Здорово! – сказал Костя.

– Тихо ты, – прошептал Борис.

– Чего тихо?

– Указатель велел не шуметь. Он пишет что-то.

Указатель – подполковник в отставке и Борькин сосед – состоял в домовой комиссии. Он наблюдал за порядком и ругался с дворниками. В остальное время он писал стихи для детей. Эти стихи не печатали. Их возвращали Указателю в конвертах со штампами: «Комсомольская правда», «Мурзилка», «Пионерская правда», «Костёр», «Пионер», и за это Указателя в доме уважали и побаивались.

– Подумаешь, Указатель… – сказал Костя. – Идём во двор.

– Некогда.

– Всегда тебе некогда!

– Я приёмник собираю, – сказал Борис.

– Всегда ты приёмник собираешь. Не видал я твоих приёмников! Какой приёмник? Покажи.

Борис повёл Костю в комнату. На столе, покрытом газетой, лежали какие-то детальки, проволочки, кусочки олова. Рядом на проволочных козлах дымился электропаяльник.

– А где приёмник? – спросил Костя.

Борис засмеялся:

– На столе.

Костя ещё раз внимательно оглядел стол, но не увидел ничего похожего на приёмник.

– Да вот же! – Борис показал на маленькую дощечку, на которой были прикреплены белые и красные проводки и какие-то маленькие детальки.

– А-а, – протянул Костя. – А я думал, что это телевизор. «Знамя» или «Рубин».

– Честное слово, приёмник, – сказал Борис. – Он на полупроводниках, потому и маленький. Его можно в карман засунуть и слушать.

– Врёшь, – вяло сказал Костя. Он понимал, что Борис не врёт; он слышал уже о таких приёмниках, они действительно помещаются в кармане. Можно на уроке слушать: трансляцию со стадиона или – если зададут на дом стихотворение, а его передают по радио… Слушай и повторяй за артистом. Костя давно мечтал о таком приёмнике. А Борис вот взял и сделал. Костя даже чуть-чуть обиделся.

– Хочешь, я потом тебе сделаю? – предложил Борис.

– Я и сам сделаю, – презрительно сказал Костя. – Сто штук! Один выберу самый лучший. А остальные выброшу.